Два брата, Остап и Андрий, совершенно разные. Н.В. Гоголь подчеркивает их непохожесть с первых же строк. Бульба встречает своих сыновей, вернувшихся после обучения в родной дом. Он смеется над их странной бурсацкой одеждой. Остап довольно резко реагирует на насмешки отца. Он готов вступить с ним в драку. Андрий гораздо спокойнее брата. Он сносит насмешки отца молча. А когда Остап и Тарас бьются на кулаках, он идет обнять мать. Андрий – более мягкий, поэтичный. Его волнует красота природы, манит звездное небо. Однажды Андрий встретил девушку. Ее красота пленила сердце молодого казака. Ради панночки он совершает отчаянный поступок: забирается ночью к ней в дом. Остап же увлечен только битвами. Девушки его не привлекают. А вот приобщение к воинской науке в Запорожской Сечи полностью завладевает мыслями Остапа. И он забывает мать, родной дом. Военную науку и Остап, и Андрий постигают успешно. Тарас Бульба, любуясь сыновьями, думает о каждом: «Добрый будет казак!» Но и в Запорожской Сечи, как и в бурсе, братья показывают разные Остапу тяжело давалось постижение наук. Он не хотел учиться, закапывал букварь, сбегал. И только угроза отца оставить его в бурсе на двадцать лет заставляет Остапа изменить отношение к учебе. Он достигает успехов. Но ему нужно прилагать много усилий, чтобы всему научиться. Андрию, напротив, обучение давалось легко. Он всегда предводительствовал в вылазках бурсаков, в различных шалостях. Но умел уходить от наказания. Остап никогда не стремился быть командиром. От наказаний не умел, да и не хотел, увиливать. В Запорожской Сечи, а затем в битвах Остап показал себя настоящим полководцем. Он мог просчитать, как будет развиваться сражение, и распределить силы так, чтобы победа досталась казакам. Андрий же одерживал победу упрямо. Он летел напролом, и эта его удаль заставляла врага отступить. Для Остапа товарищество, Родина – самое ценное, что есть у человека. Он стойко переносит все пытки во время казни, потому что показать слабость, струсить для него не приемлемо. Андрий предает своих товарищей ради любимой. Ради нее он переходит на сторону поляков и сражается во главе польского отряда. Остап гибнет от рук врагов, Андрий – от рук собственного отца. У Остапа это вызывает смятение, но если так решил отец значит так надо. Осуждать кого-то из братьев – это не правильно, так как оба брата заслуживают уважения. Хоть сами они разные, но всё же они оба боролись каждый за своё «счастье».
Афанасий Иванович Товстогуб и жена его Пульхерия Ивановна Товстогубиха, по выражению окружных мужиков, были те старики, о которых я начал рассказывать. Если бы я был живописец и хотел изобразить на полотне Филемона и Бавкиду, я бы никогда не избрал другого оригинала, кроме их. Афанасию Ивановичу было шестьдесят лет, Пульхерии Ивановне пятьдесят пять. Афанасий Иванович был высокого роста, ходил всегда в бараньем тулупчике, покрытом камлотом, сидел согнувшись и всегда почти улыбался, хотя бы рассказывал или просто слушал. Пульхерия Ивановна была несколько сурьезна, почти никогда не смеялась; но на лице и в глазах ее было написано столько доброты, столько готовности угостить вас всем, что было у них лучшего, что вы, верно, нашли бы улыбку уже чересчур приторною для ее доброго лица. Легкие морщины на их лицах были расположены с такою приятностию, что художник, верно бы, украл их. По ним можно было, казалось, читать всю жизнь их, ясную, спокойную жизнь, которую вели старые национальные, простосердечные и вместе богатые фамилии, всегда составляющие противоположность тем низким малороссиянам, которые выдираются из дегтярей, торгашей, наполняют, как саранча, палаты и присутственные места, дерут последнюю копейку с своих же земляков, наводняют Петербург ябедниками, наживают наконец капитал и торжественно прибавляют к фамилии своей, оканчивающейся на о, слог въ. Нет, они не были похожи на эти презренные и жалкие творения, так же как и все малороссийские старинные и коренные фамилии.
