Вечное, высокие идеалы определяют нравственные критерии поэта Ф.И.Тютчева. Гордость, восхищение вызывают у него те люди, которые, сумели принять действенное участие в общей жизни человечества и к ним он относил Гете и написал на его смерть стихотворение со значимым названием «На древе человечества высоком...
На древе человечества высоком Ты лучшим был его листом, Воспитанный его чистейшим соком, Развит чистейшим солнечным лучом!
С его великою душою Созвучней всех, на нем ты трепетал! Пророчески беседовал с грозою Иль весело с зефирами играл!
Не поздний вихрь, не бурный ливень летний Тебя сорвал с родимого сучка: Был многих краше, многих долголетней И сам собою пал - как из венка!
Хотя песенные принципы Жуковского-лирика усложняются и углубляются, лиризм его, в сущности, не психологичен . Принцип поэтической “исповеди” чужд его художественной манере. Анализу, расчленению, психологической детализации Жуковский предпочитает суммарное изображение состояний души. Но поэтическое слово у Жуковского является емким, многозначным, богатым лирическим подтекстом и ассоциациями. Жуковский открыл для русской поэзии принцип многозначности поэтического слова, отличающей слово в поэзии от слова прозаического. Я смотрю на небеса... Облака, летя, сияют И, сияя, улетают За далекие леса. (“Весеннее чувство”)
Повторение “сияя”, “сияют” имеет и прямой, так сказать вещественный смысл (облака освещены солнцем); кроме того, это повторение выражает радость охватившего поэта “весеннего чувства”. То же — в эпитете “далекие”. Леса далеки и в конкретно-пространственном смысле, и вместе с тем слово “далекие” имеет иной, лирический смысл, воплощая стремление поэта в “очарованное там” и его недостижимость. Жуковский очень любил и само слово “очарованный”, “очарованье”, многократно употреблял его в своих стихах. Именно Жуковский придал этому слову его эмоционально-поэтический, мечтательный смысл (“Что жизнь, когда в ней нет очарованья” — “Певец”; “Я неволен, очарован” — “Новая любовь — новая жизнь”; “И бежать очарованья...” — там же; “Но для меня твой вид — очарованье...” — “Цвет завета”; “Тебя, души очарованье...” — “Песня” (“Мой друг, хранитель-ангел мой...”). Слово это живет в поэзии Жуковского и в своем прямом смысле, и красотой своего звучания, и множеством дополнительных ассоциаций; оно становится для читателя целым комплексом значений.
Вечное, высокие идеалы определяют нравственные критерии поэта Ф.И.Тютчева.
Гордость, восхищение вызывают у него те люди, которые, сумели принять действенное участие в общей жизни человечества и к ним он относил Гете и написал на его смерть стихотворение со значимым названием «На древе человечества высоком...
На древе человечества высоком
Ты лучшим был его листом,
Воспитанный его чистейшим соком,
Развит чистейшим солнечным лучом!
С его великою душою
Созвучней всех, на нем ты трепетал!
Пророчески беседовал с грозою
Иль весело с зефирами играл!
Не поздний вихрь, не бурный ливень летний
Тебя сорвал с родимого сучка:
Был многих краше, многих долголетней
И сам собою пал - как из венка!
Я смотрю на небеса...
Облака, летя, сияют
И, сияя, улетают
За далекие леса.
(“Весеннее чувство”)
Повторение “сияя”, “сияют” имеет и прямой, так сказать вещественный смысл (облака освещены солнцем); кроме того, это повторение выражает радость охватившего поэта “весеннего чувства”. То же — в эпитете “далекие”. Леса далеки и в конкретно-пространственном смысле, и вместе с тем слово “далекие” имеет иной, лирический смысл, воплощая стремление поэта в “очарованное там” и его недостижимость. Жуковский очень любил и само слово “очарованный”, “очарованье”, многократно употреблял его в своих стихах. Именно Жуковский придал этому слову его эмоционально-поэтический, мечтательный смысл (“Что жизнь, когда в ней нет очарованья” — “Певец”; “Я неволен, очарован” — “Новая любовь — новая жизнь”; “И бежать очарованья...” — там же; “Но для меня твой вид — очарованье...” — “Цвет завета”; “Тебя, души очарованье...” — “Песня” (“Мой друг, хранитель-ангел мой...”). Слово это живет в поэзии Жуковского и в своем прямом смысле, и красотой своего звучания, и множеством дополнительных ассоциаций; оно становится для читателя целым комплексом значений.