Многие великие современники Достоевского называли его пророком. Например, основатель знаменитой Третьяковской галереи П. М. Третьяков в ответ на восторженный отзыв о Достоевском художника И. Н. Крамского писал: «…Это был не только апостол, как верно Вы его назвали, это был пророк, это был всему доброму учитель, это была наша общественная совесть».
Пророк, как известно, это не только предсказатель, провидец, но это прежде всего проповедник и учитель народа. Он учит людей правде, направляет их к Истине, изрекая слово от Бога и являясь таким образом совестью народа, ибо совесть – это глас Божий. Таким и был Достоевский.
Критик и литературовед Ю. И. Селезнев (1939-1984), автор нескольких книг о Достоевском и его творчестве, писал: «Художественное наследие Достоевского нельзя измерять рамками собственно литературной значимости… Прочитав Достоевского, Европа после некоторого оцепенения поняла, что русская литература это больше, чем литература. "Не будем называть их романами, – писал С. Цвейг о творениях Достоевского, – не будем применять к ним эпическую мерку: они давно уже не литература, а какие-то тайные знаки, пророческие звуки… Достоевский… больше, чем поэт, – это – духовное понятие, которое вновь и вновь будет подвергаться истолкованию и осмыслению"…
Немецкий писатель Герман Хессе вообще полагал, что "Достоевский… стоит уже по ту сторону искусства", что, будучи великим художником, он был им все-таки "лишь попутно", ибо он прежде всего – пророк, угадавший исторические судьбы человечества… Роман Достоевского, как особое качество, как определенный художественной организации человеческого сознания, и был для писателя формой его страстной проповеди мессианского назначения России». «Достоевский – отгадчик будущего, – утверждал писатель Ю. В. Трифонов (1925-1981), – Правота его догадок становится ясна не сразу. Проходят десятилетия, вот уже минул век – и, как на фотобумаге, под воздействием бесконечно медленного проявителя (проявителем служит время) проступают знаки и письмена, понятные миру…».
О чем же предсказывал этот пророк? Достоевский говорил о том, что именно России суждено сказать «слово живой жизни в грядущем человечестве». Идея высокого исторического предназначения России, ее призвания сказать миру свое, истинно «новое Слово», Слово, которое духовно возродит мир, была краеугольным камнем, лежащим в основании всех творческих устремлений Достоевского. Он верил в мессианское назначение России, считал русский народ богоизбранным, народом-богоносцем, призванным нести свет истины другим народам. «Назначение русского человека, – говорил писатель-пророк, – есть безспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским … может быть и значит только … стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите». И это не есть русская национальная гордыня, а возложение русским народом на себя бремени всеобщей, всечеловеческой ответственности, бремени «всемирного боления за всех», по выражению Достоевского.
...
Ф.М. Достоевский, в незаконченном произведении "Неточка Незванова", писал: "Бывают такие минуты, когда все умственные и душевные силы, болезненно напрягаясь, как бы вдруг вспыхнут ярким пламенем сознания, и в это мгновение что-то пророческое снится потрясенной душе, как бы томящейся предчувствием будущего, предвкушая его".
Пророк, как известно, это не только предсказатель, провидец, но это прежде всего проповедник и учитель народа. Он учит людей правде, направляет их к Истине, изрекая слово от Бога и являясь таким образом совестью народа, ибо совесть – это глас Божий. Таким и был Достоевский.
Критик и литературовед Ю. И. Селезнев (1939-1984), автор нескольких книг о Достоевском и его творчестве, писал: «Художественное наследие Достоевского нельзя измерять рамками собственно литературной значимости… Прочитав Достоевского, Европа после некоторого оцепенения поняла, что русская литература это больше, чем литература. "Не будем называть их романами, – писал С. Цвейг о творениях Достоевского, – не будем применять к ним эпическую мерку: они давно уже не литература, а какие-то тайные знаки, пророческие звуки… Достоевский… больше, чем поэт, – это – духовное понятие, которое вновь и вновь будет подвергаться истолкованию и осмыслению"…
Немецкий писатель Герман Хессе вообще полагал, что "Достоевский… стоит уже по ту сторону искусства", что, будучи великим художником, он был им все-таки "лишь попутно", ибо он прежде всего – пророк, угадавший исторические судьбы человечества… Роман Достоевского, как особое качество, как определенный художественной организации человеческого сознания, и был для писателя формой его страстной проповеди мессианского назначения России».
«Достоевский – отгадчик будущего, – утверждал писатель Ю. В. Трифонов (1925-1981), – Правота его догадок становится ясна не сразу. Проходят десятилетия, вот уже минул век – и, как на фотобумаге, под воздействием бесконечно медленного проявителя (проявителем служит время) проступают знаки и письмена, понятные миру…».
О чем же предсказывал этот пророк?
Достоевский говорил о том, что именно России суждено сказать «слово живой жизни в грядущем человечестве». Идея высокого исторического предназначения России, ее призвания сказать миру свое, истинно «новое Слово», Слово, которое духовно возродит мир, была краеугольным камнем, лежащим в основании всех творческих устремлений Достоевского. Он верил в мессианское назначение России, считал русский народ богоизбранным, народом-богоносцем, призванным нести свет истины другим народам. «Назначение русского человека, – говорил писатель-пророк, – есть безспорно всеевропейское и всемирное. Стать настоящим русским … может быть и значит только … стать братом всех людей, всечеловеком, если хотите». И это не есть русская национальная гордыня, а возложение русским народом на себя бремени всеобщей, всечеловеческой ответственности, бремени «всемирного боления за всех», по выражению Достоевского.
...
Ф.М. Достоевский, в незаконченном произведении "Неточка Незванова", писал: "Бывают такие минуты, когда все умственные и душевные силы, болезненно напрягаясь, как бы вдруг вспыхнут ярким пламенем сознания, и в это мгновение что-то пророческое снится потрясенной душе, как бы томящейся предчувствием будущего, предвкушая его".