Митрофан смешон своей безответственностью и искусному умению притворяться. Ведь г-жа Простакова любила его, но не воспитывала.Любила как животное, ведь человек когда по настоящему любит ребенка,он воспитывает его и уделяет как можно больше времени. А Простакова ему все позволяла и не следила за воспитанием сына ,поэтому он только притворялся что любит ее, но на самом деле оказалось что он не уважает свою мать(Что мы видим в конце комедии). Не смотря на последствия Митрофан делал что хотел,а мать заглаживала его вину. Он не ценил мать как родного человека, просто считал ее той, которая все позволит и решит за него проблемы.
Терминальная болезнь: новые грани бытия. Главная проблема страдающего человека — увидеть смысл мук. Если этот смысл есть, человек любою боль вынесет. Если его нет, даже насморк может оказаться поводом к суициду. Так, А.И. Солженицын сквозь все лагеря, чтобы написать свои книги. Будучи онкологическим больным, пережив в лагере операцию по удалению части желудка, он знал, зачем живет, и это давало ему силы бороться. С другой стороны, современную Россию охватила эпидемия подростковых самоубийств. Наши вроде бы благополучные дети вышагивают из окон именно потому, что не в силах перенести даже душевные страдания, не говоря уже о телесных. Массовая культура учит наслаждаться жизнью, брать от нее всё, но не учит болеть. Малейшая душевная либо физическая боль дезориентирует человека; он не может понять смысла происходящего с ним. Более того, само отсутствие этого смысла может быть большей мукой, нежели болезнь. По точному наблюдению Ницше, для человека «не само страдание было проблемой, а отсутствие ответа на вопиющий вопрос: «к чему страдать»? Человек [...] не отрицает страдания как такового; он желает его, он даже взыскует его, при условии, что ему указуют на какой-либо смысл его, какое-либо ради страдания. Бессмысленность страдания, а не страдание, — вот что было проклятием, тяготевшим до сих пор над человечеством, — и аскетический идеал придал ему некий смысл»[1]. Под аскетическим идеалом Ницше понимает христианство. Но идея души все менее вдохновляет европейский мир. Тем самым вопрос о смысле страданий остается открытым.
