Проблематика трилогії ( прописати відповідь на твердження, про кого саме йдеться і як розкривається дана проблема)
1. Проблема першого кохання.
2. Проблема батьків і дітей.
3. Проблема дружби.
4. Проблема бідності українців, заробітчанства. 5. Проблема рідної мови.
6. Проблема любові до природи.

А.с. грибоедов – замечательный писатель начала 19 века. это был свободолюбивый, умный человек с прогрессивными . в бессмертной комедии «горе от ума» грибоедов выразил свое отношение к «законсервировавшемуся» обществу московской знати. основными темами комедии являются изображение жизни и нравов дворянского общества и передового человека того времени. в пьесе грибоедова были поставлены самые серьезные проблемы современности: проблема личности, положение народа, состояние просвещения, принципы воспитания и образования, проблема самодержавной власти, национальной самобытности и другие. в основе композиции и системы художественных образов лежит принцип противопоставления: консервативной, реакционной фамусовской россии грибоедов противопоставляет, в лице чацкого и его немногих единомышленников, россию прогрессивно настроенную, молодую, вольнолюбивую. поэтому постоянные столкновения чацкого с консерватором фамусовым совершенно естественны. их взгляды расходятся абсолютно во всем, герои не могут найти общий язык. особенно ярко это можно заметить во 2 явлении 2 действия комедии. в начале разговора чацкий выказывает свою обеспокоенность состоянием софьи павловны: уж софье павловне какой не приключилось ли в процессе разговора герой как бы намекает фамусову, что хотел бы посвататься к его дочери, которую любит уже давно. на это павел афанасьевич говорит: сказал бы я, во-первых: не блажи, именьем, брат, не оплошно, а, главное, поди-тка послужи. чацкий отвечает всем известной фразой: «служить бы рад, прислуживаться тошно». фамусова во многом шокирует позиция героя. он искренне возмущается поведением нового поколения и искренне восхищается «умом» и «ловкостью» поколения старшего: вот то-то, все вы гордецы! спросили бы, как делали отцы? учились бы на старших глядя: мы, например, или покойник дядя, максим петрович: он не то на серебре, на золоте едал; сто человек к услугам; весь в орденах; езжал-то вечно цугом; век при дворе, да при каком дворе! максим петрович – сановник, находящийся в особой милости при дворе. для того чтобы «выйти в люди», есть простой способ – угодничество. о том, как угодил максим петрович императрице, с восторгом вспоминает фамусов, как бы делясь полезным и положительным опытом с молодым поколением. убеждения фамусова незыблемы, так как основаны на преемственности, на традиции: так жили наши отцы, так живем мы, так должны жить наши дети. чацкого возмущает, что служба перестала быть благородной, она превратилась в службу лицам, а не делу, чинопочитание, бюрократизм, холопскую подчиненность. так появляется монолог чацкого «и точно начал свет глупеть…», в котором он сравнивает «век нынешний и век минувший»: свежо предание, а верится с трудом, как тот и славился, чья чаще гнулась шея; как не в войне, а в мире брали лбом, стучали об пол не жалея! кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, а тем, кто выше, лесть, как кружево, плели. прямой был век покорности и страха, все под личиною усердия к царю. герой утверждает, что теперь новое время, что люди больше не лебезят перед покровителями («у покровителей зевать на потолок»), а добиваются всего только с своих способностей и ума: нет, нынче свет уж не таков. вольнее всякий дышит и не торопится вписаться в полк шутов. фамусов напуган такими высказываниями, таким образом мыслей. ему ничего не остается, кроме как заткнуть уши. и это позиция всего фамусовского общества: не слушать ничего нового, кардинально другого, лучше закрыться от всевозможных перемен и обезопасить себя стеной косности и консерватизма. фамусова ужасает в чацком то, что «он вольность хочет проповедать! », «он властей не признает! », «опасный человек! » таким образом, во 2 явлении 2 действия пьесы происходит первое серьезное столкновение двух мировоззрений. этот эпизод является как бы началом войны, которая завязывается между чацким и фамусовским обществом. беру! беру!

Широкий двор был весь покрыт сияющим, белым мягким снегом. Синели в нем глубокие человечьи и частые собачьи следы. Воздух, морозный и тонкий, защипал в носу, иголочками уколол щеки. Каретник, сараи и скотные дворы стояли приземистые, покрытые белыми шапками, будто вросли в снег. Как стеклянные, бежали следы полозьев от дома через весь двор. Никита сбежал с крыльца по хрустящим ступенькам. Внизу стояла новенькая сосновая скамейка с мочальной витой веревкой. Никита осмотрел — сделана прочно, попробовал — скользит хорошо, взвалил скамейку на плечо, захватил лопатку, думая, что понадобится, и побежал по дороге вдоль сада, к плотине. Там стояли огромные, чуть не до неба, широкие ветлы, покрытые инеем, — каждая веточка была точно из снега. Никита повернул направо, к речке, и старался идти по дороге, по чужим следам... На крутых берегах реки Чагры намело за эти дни большие пушистые сугробы. В иных местах они свешивались мысами над речкой. Только стань на такой мыс — и он ухнет, сядет, и гора снега покатится вниз в облаке снежной пыли. Направо речка вилась синеватой тенью между белых и пушистых полей. Налево, над самой кручей, чернели избы, торчали журавли деревни Со-сновки. Синие высокие дымки поднимались над крышами и таяли. На снежном обрыве, где желтели пятна и полосы от золы, которую сегодня выгребли из печек, двигались маленькие фигурки. Это были Никитины приятели — мальчишки с «нашего конца» деревни. А дальше, где речка загибалась, едва виднелись другие мальчишки, «кон-чанские», очень опасные. Никита бросил лопату, опустил скамейку на снег, сел на нее верхом, крепко взялся за веревку, оттолкнулся ногами раза два, и скамейка сама пошла с горы. Ветер засвистал в ушах, поднялась с двух сторон снежная пыль. Вниз, все вниз, как стрела. И вдруг там, где снег обрывался над кручей, скамейка пронеслась по воздуху и скользнула на лед. Пошла тише, тише и стала. Никита засмеялся, слез со скамейки и потащил ее в гору, увязая по колено. Когда же он взобрался на берег, то невдалеке, на снежном поле, увидел черную, выше человеческого роста, как показалось, фигуру Аркадия Ивановича. Никита схватил лопату, бросился на скамейку, слетел вниз и побежал по льду к тому месту, где сугробы нависали мысом над речкой. Взобравшись под самый мыс, Никита начал копать пещеру. Работа была легкая — снег так и резался лопатой. Вырыв пещерку, Никита влез в нее, втащил скамейку и изнутри стал закладываться комьями. Когда стенка была заложена, в пещерке разлился голубой полусвет, — было уютно и приятно. Никита сидел и думал, что ни у кого из мальчишек нет такой чудесной скамейки... — Никита! Куда ты провалился? — услышал он голос Аркадия Ивановича. Никита... посмотрел в шель между комьями. Внизу, на льду, стоял, задрав голову, Аркадий Иванович. — Где ты, разбойник? Аркадий Иванович поправил очки и полез к пещерке, но сейчас же увяз по пояс; — Вылезай, все равно я тебя оттуда вытащу. Никита молчал. Аркадий Иванович попробовал лезть выше, но опять увяз, сунул руки в карманы и сказал: — Не хочешь, не надо. Оставайся. Дело в том, что мама получила письмо из Самары... Впрочем, прощай, я ухожу... — Какое письмо? — спросил Никита. — Ага! Значит, ты все-таки здесь. — Скажите, от кого письмо? — Письмо насчет приезда одних людей на праздники. Сверху сейчас же полетели комья снега. Из пещерки высунулась голова Никиты. Аркадий Иванович весело засмеялся.