Конечно, два спектакля в постановке создателя Небольшого драматического театра Льва Эренбурга — это еще не повод говорить о творческом почерке режиссера, но все же предварительные выводы сделать можно.
Собственно, текст пьес для Эренбурга далеко не священен, он может очень сильно его перекроить. Но при этом сохранит основную идею автора, то, для чего и ради чего написана пьеса. Режиссер не чужд натурализма, иногда даже излишествует, но опять-таки и здесь есть «ради чего?».
Да ради того, чтобы вывести зрителя из зоны комфорта, заставить воспринимать театр не как место развлечения, как хорошо провести вечер». Натурализм в спектаклях Льва Эренбурга часто шокирует, и в некоторой степени это та самая цель, которую преследуют его спектакли. Через шок, через отторжение — к желанию понять, к состраданию, к милосердию. Всем ли зрителям это нравится? Безусловно, не всем. Но в век сериальной жвачки и тупых с оттенком «желтизны» телешоу это один из немногих достучаться до зрителя.
Сцены жестокости для Эренбурга — это своего рода «место силы»: здесь, когда проходит шок, зритель начинает, словно испытав катарсис, мыслить и чувствовать иначе. Видя бесчеловечное, он вочеловечивается. Актеры Эренбурга, его ученики — это его единомышленники. Не будь они таковыми, не исповедуй те же заповеди, вряд ли бы они смогли работать в его жестких спектаклях. Ансамблевость в спектаклях Небольшого драматического театра — одно из его несомненных достоинств.
Говорят, что когда тонешь, надо сохранять присутствие духа, достичь дна, оттолкнуться он него и вырваться на поверхность. То есть дно — это не конец, это место старта. Парадокс, но это срабатывает в отношении персонажей спектакля «На дне» в постановке Льва Эренбурга.
Объяснение:
Конечно, два спектакля в постановке создателя Небольшого драматического театра Льва Эренбурга — это еще не повод говорить о творческом почерке режиссера, но все же предварительные выводы сделать можно.
Собственно, текст пьес для Эренбурга далеко не священен, он может очень сильно его перекроить. Но при этом сохранит основную идею автора, то, для чего и ради чего написана пьеса. Режиссер не чужд натурализма, иногда даже излишествует, но опять-таки и здесь есть «ради чего?».
Да ради того, чтобы вывести зрителя из зоны комфорта, заставить воспринимать театр не как место развлечения, как хорошо провести вечер». Натурализм в спектаклях Льва Эренбурга часто шокирует, и в некоторой степени это та самая цель, которую преследуют его спектакли. Через шок, через отторжение — к желанию понять, к состраданию, к милосердию. Всем ли зрителям это нравится? Безусловно, не всем. Но в век сериальной жвачки и тупых с оттенком «желтизны» телешоу это один из немногих достучаться до зрителя.
Сцены жестокости для Эренбурга — это своего рода «место силы»: здесь, когда проходит шок, зритель начинает, словно испытав катарсис, мыслить и чувствовать иначе. Видя бесчеловечное, он вочеловечивается. Актеры Эренбурга, его ученики — это его единомышленники. Не будь они таковыми, не исповедуй те же заповеди, вряд ли бы они смогли работать в его жестких спектаклях. Ансамблевость в спектаклях Небольшого драматического театра — одно из его несомненных достоинств.
Говорят, что когда тонешь, надо сохранять присутствие духа, достичь дна, оттолкнуться он него и вырваться на поверхность. То есть дно — это не конец, это место старта. Парадокс, но это срабатывает в отношении персонажей спектакля «На дне» в постановке Льва Эренбурга.