Егер мен Сапабек болсам сондай тас жүрек болмас едім.Ата-анамды тастап, өзім жұмыс қуалап,сонау жыраққа кетпес едім.Керісінше әке-шешемді бағып, ауыл жұмысына көмектесіп, жұрт алдында күлкі болып отырмайтын едім. Елге ұнау үшін мақтанып, кеудемді қағып, жаңалығыммен жар салмас едім. Баламды әр жазғы демалыс сайын ауылға ата-апасының қолына әкеліп, әр іске шымыр, батыл қылып тәрбиелеймін! Сапабекті Ерғабыл ата мен Бағила апамыз тым ерке,өз бетімен өмір сүруге бағыттап жіберген секілді. Менің ойымша егер мен Сапабектің орнында болсам өмірімді түбегейлі өзгертіп, барынша мейірімді болып, ата-анамның жағдайын жасайтын едім
В культурно-философское сознание XX века роман «Мастер и Маргарита» вошел как целостная художественная система, вобравшая в себя идейно-смысловой и духовно-нравственный потенциал русской классической литературы, ориентированной на непреходящие нравственно-этические ценности христианства, подвергшиеся в пореволюционную атеистическую эпоху тотальному отрицанию и целенаправленному искоренению. В период жесточайшего богоборчества в Советской России (20 - 30-е годы) М.А. Булгаков осмелился не только обратиться к уяснению первоистоков величайшего гуманистического учения Иисуса Назарянина, но и представить в образе Иешуа Га-Ноцри, центрального героя «древних» глав «Мастера и Маргариты», собственное видение не совпадающее с новозаветной традицией.
Созданное писателем «библейское полотно» на протяжении более четверти века с момента публикации романа в журнале «Москва» в 1966 году привлекает внимание литературоведов, пытающихся разгадать причину, побудившую М.А. Булгакова отойти в изображении евангельских событий от церковно-исторического канона Исследователи 60 - 70-х годов (В.Я. Лакшин, MLO. Чудакова, П.В. Палиевский, О.Н. Михайлов, Н.П. Утехин, АЛ. Казаркин, Л.М. Яновская и др.), приветствовавшие возвращение Булгакова в сокровищницу отечественной словесности после десятилетий несправедливого забвения и гонений со стороны партийно-идеологической критики (А. Метченко, Л. Скорино, М. Гус), анализировали творчество писателя исключительно с позиций светского литературоведения, не углубляясь в суть религиозной проблематики, нашедшей отражение в романе. Но при этом ими точно была определена нравственно-философская глубина «Мастера и Маргариты».
Актуальность и научная новизна исследования определяются тем, что при обилии работ, посвященных христианской проблематике отдельных произведений, в современном литературоведении еще не предпринималось попыток более общей постановки проблемы — последовательного сопоставительного анализа русских романов XX века, в которых библейские (как новозаветные, так и ветхозаветные) мотивы имеют сюжетообразующую функцию.
Егер мен Сапабек болсам сондай тас жүрек болмас едім.Ата-анамды тастап, өзім жұмыс қуалап,сонау жыраққа кетпес едім.Керісінше әке-шешемді бағып, ауыл жұмысына көмектесіп, жұрт алдында күлкі болып отырмайтын едім. Елге ұнау үшін мақтанып, кеудемді қағып, жаңалығыммен жар салмас едім. Баламды әр жазғы демалыс сайын ауылға ата-апасының қолына әкеліп, әр іске шымыр, батыл қылып тәрбиелеймін! Сапабекті Ерғабыл ата мен Бағила апамыз тым ерке,өз бетімен өмір сүруге бағыттап жіберген секілді. Менің ойымша егер мен Сапабектің орнында болсам өмірімді түбегейлі өзгертіп, барынша мейірімді болып, ата-анамның жағдайын жасайтын едім
В культурно-философское сознание XX века роман «Мастер и Маргарита» вошел как целостная художественная система, вобравшая в себя идейно-смысловой и духовно-нравственный потенциал русской классической литературы, ориентированной на непреходящие нравственно-этические ценности христианства, подвергшиеся в пореволюционную атеистическую эпоху тотальному отрицанию и целенаправленному искоренению. В период жесточайшего богоборчества в Советской России (20 - 30-е годы) М.А. Булгаков осмелился не только обратиться к уяснению первоистоков величайшего гуманистического учения Иисуса Назарянина, но и представить в образе Иешуа Га-Ноцри, центрального героя «древних» глав «Мастера и Маргариты», собственное видение не совпадающее с новозаветной традицией.
Созданное писателем «библейское полотно» на протяжении более четверти века с момента публикации романа в журнале «Москва» в 1966 году привлекает внимание литературоведов, пытающихся разгадать причину, побудившую М.А. Булгакова отойти в изображении евангельских событий от церковно-исторического канона Исследователи 60 - 70-х годов (В.Я. Лакшин, MLO. Чудакова, П.В. Палиевский, О.Н. Михайлов, Н.П. Утехин, АЛ. Казаркин, Л.М. Яновская и др.), приветствовавшие возвращение Булгакова в сокровищницу отечественной словесности после десятилетий несправедливого забвения и гонений со стороны партийно-идеологической критики (А. Метченко, Л. Скорино, М. Гус), анализировали творчество писателя исключительно с позиций светского литературоведения, не углубляясь в суть религиозной проблематики, нашедшей отражение в романе. Но при этом ими точно была определена нравственно-философская глубина «Мастера и Маргариты».
Актуальность и научная новизна исследования определяются тем, что при обилии работ, посвященных христианской проблематике отдельных произведений, в современном литературоведении еще не предпринималось попыток более общей постановки проблемы — последовательного сопоставительного анализа русских романов XX века, в которых библейские (как новозаветные, так и ветхозаветные) мотивы имеют сюжетообразующую функцию.
Объяснение:
Надеюсь