Определение «чистое искусство» сложилось в русской критике как отрицательное в 40-50-х годах. Еще о Жуковском и Батюшкове так говорить было нельзя. Чувствовалась большая содержательность их поэзии, позитивные достоинства ее формы. Позднее, по недоразумению и в связи с назойливым подчеркиванием идеологического «консерватизма» Жуковского, это уничижительное определение расползлось и на него как на поэта. В 40-50-х годах ярко заявляет о себе поэтическое творчество А.А. Фета, Ф.И. Тютчева как своеобразная реакция на демократические ориентации, которые шли от Некрасова и Белинского. Оба поэта - Фет и Тютчев - были вне укреплявшегося направления в литературе, закладывали ее новую родословную. Их начинания были подхвачены А.Н. Майковым, Я.П. Полонским, А.К. Толстым. Поэты этой группы искренне полагали, что поэзия должна говорить о вечном свободно, без принуждения. Никакой теории над собой они не признавали
Ты стоишь, не знающий покоя, Молодой, уставший от дорог, Думаешь над новою строкою – Так, как ты лишь думать мог. Ты ещё, наверно, не заметил: Отшумели тысячи дождей, Миновало более столетья Бесконечной юности твоей. Золотятся, как и прежде, нивы, Пахнет воздух хлебом и жнивьём. Голос твой свободно и счастливо Входит гостем в каждое жильё. Жить и жить в граните и металле Вечно юной пламенной душе! Слышишь, как деревья зашептали: «С днём рожденья, дорогой Мишель…».
Дорога вьется пропыленной лентою, То вдаль ползет, то лезет под откос. И засыпает утомленный Лермонтов, Как мальчик, не убрав со лба волос.
А солнце жжет, и из ущелья вынырнув, Летит пролетка под колесный шум, Под горный шум. под пистолет Мартынова, На молньями играющий Машук.
Когда с собой приносишь столько мужества, Такую ярость и такую боль, Тебя убьют и тут-то обнаружится, Что ты и есть та самая любовь.
Тогда судьба растроганною мачехой Склоняется к простреленному лбу... И по ночам поэмы пишут мальчики, Надеясь на похожую судьбу.
Ты стоишь, не знающий покоя,
Молодой, уставший от дорог,
Думаешь над новою строкою –
Так, как ты лишь думать мог.
Ты ещё, наверно, не заметил:
Отшумели тысячи дождей,
Миновало более столетья
Бесконечной юности твоей.
Золотятся, как и прежде, нивы,
Пахнет воздух хлебом и жнивьём.
Голос твой свободно и счастливо
Входит гостем в каждое жильё.
Жить и жить в граните и металле
Вечно юной пламенной душе!
Слышишь, как деревья зашептали:
«С днём рожденья, дорогой Мишель…».
Дорога вьется пропыленной лентою,
То вдаль ползет, то лезет под откос.
И засыпает утомленный Лермонтов,
Как мальчик, не убрав со лба волос.
А солнце жжет, и из ущелья вынырнув,
Летит пролетка под колесный шум,
Под горный шум. под пистолет Мартынова,
На молньями играющий Машук.
Когда с собой приносишь столько мужества,
Такую ярость и такую боль,
Тебя убьют и тут-то обнаружится,
Что ты и есть та самая любовь.
Тогда судьба растроганною мачехой
Склоняется к простреленному лбу...
И по ночам поэмы пишут мальчики,
Надеясь на похожую судьбу.