В коротком, но проницательном рассказе, Антон Павлович передаёт не только пропасть между интересами взрослых и детей, но и высветляет грязь низменных желаний людей того времени (быть может не только того).
Видение мира Гриши не запятнанно рутиной, что успела испытать няня. Совсем юный, Гриша не может понять низменных желаний взрослых. Лишь только строевой шаг солдат готов заворожить наивного ребёнка. Он хватает апельсин, любуется стёклышком; он полон энергии и не замечает серости вокруг.
Что за серость в жизни простого ребёнка? Она заключается в грубости и безразличии всех взрослых вокруг. Отец не уделяет ему времени, мать так же не балует вниманием. Но наиболее ненавистна Чехову няня. Как может человек, воспитывающий другого, блудить? Как может дать водки совсем молодому ребёнку? Как может "обниматься в тёмном уголке " с первым встречным солдатом?
Однако можем ли мы судить няню? Нет. И не делает этого автор. Ибо времена его жизни, времена царской России, были феодальными. А значит, что простой люд не имел возможности развиваться духовно, а свои желания, свои чувства мог выразить лишь песней да водкой. Это тянулось от покаления к покалению, деградация большинства и поднятие на этом фоне различных помещеков и дворян.
Главный же вопрос, который встал предо мною после прочтения: а сильно ли изменились люди на Руси? Ведь и сегодня многие называют отдыхом пьянку и похоть.
Том приоткрыл доску. Там был изображен кособокий домик с двускатной крышей и трубой, из которой клубами валил дым. Увлекшись рисованием Тома, девочка забыла обо всем на свете. После того как шедевр был завершен, она посмотрела на него в задумчивости и шепнула:
– Просто замечательно! А теперь, если можно, нарисуйте человечка.
Маэстро изобразил перед домом человечка, смахивающего на портовый кран. При желании он мог бы перешагнуть через конек кровли, но девочка оказалась не слишком придирчивым судьей и осталась довольна этим монстром. Полюбовавшись на него, она
– До чего же красивый! А могли бы вы нарисовать меня?
Том изобразил песочные часы, увенчанные полной луной, приделал к ним ручки и ножки в виде тростинок, а затем сунул в растопыренные пальцы громадный веер. Девочка сказала:
Видение мира Гриши не запятнанно рутиной, что успела испытать няня. Совсем юный, Гриша не может понять низменных желаний взрослых. Лишь только строевой шаг солдат готов заворожить наивного ребёнка. Он хватает апельсин, любуется стёклышком; он полон энергии и не замечает серости вокруг.
Что за серость в жизни простого ребёнка? Она заключается в грубости и безразличии всех взрослых вокруг. Отец не уделяет ему времени, мать так же не балует вниманием. Но наиболее ненавистна Чехову няня. Как может человек, воспитывающий другого, блудить? Как может дать водки совсем молодому ребёнку? Как может "обниматься в тёмном уголке " с первым встречным солдатом?
Однако можем ли мы судить няню? Нет. И не делает этого автор. Ибо времена его жизни, времена царской России, были феодальными. А значит, что простой люд не имел возможности развиваться духовно, а свои желания, свои чувства мог выразить лишь песней да водкой. Это тянулось от покаления к покалению, деградация большинства и поднятие на этом фоне различных помещеков и дворян.
Главный же вопрос, который встал предо мною после прочтения: а сильно ли изменились люди на Руси? Ведь и сегодня многие называют отдыхом пьянку и похоть.
Объяснение:
Том приоткрыл доску. Там был изображен кособокий домик с двускатной крышей и трубой, из которой клубами валил дым. Увлекшись рисованием Тома, девочка забыла обо всем на свете. После того как шедевр был завершен, она посмотрела на него в задумчивости и шепнула:
– Просто замечательно! А теперь, если можно, нарисуйте человечка.
Маэстро изобразил перед домом человечка, смахивающего на портовый кран. При желании он мог бы перешагнуть через конек кровли, но девочка оказалась не слишком придирчивым судьей и осталась довольна этим монстром. Полюбовавшись на него, она
– До чего же красивый! А могли бы вы нарисовать меня?
Том изобразил песочные часы, увенчанные полной луной, приделал к ним ручки и ножки в виде тростинок, а затем сунул в растопыренные пальцы громадный веер. Девочка сказала: