Жорж сименон. показания мальчика из церковного хоракомиссар мегрэ - 49глава 1два удара колоколаморосил холодный дождь. было темно. в половине шестого из казармы, стоявшей в самом конце улицы, донеслись звуки трубы, послышался топот лошадей, тянувшихся на водопой,а в одном из окон соседнего дома вспыхнуло светлое треугольное пятно: кто нибудь тут вставал спозаранку, а может быть, свет зажег больной после бессонной ночи.ну, а вся улица – тихая, широкая, недавно застроенная чуть ли не одинаковыми домами – еще спала. квартал был новый, заселенный самыми обычными мирными обывателями –чиновниками, коммивояжерами, мелкими рантье, скромными вдовами.мегрэ поднял воротник пальто и прижался к стене у самых ворот школы; покуривая трубку и положив на ладонь часы, он ждал.ровно без четверти шесть с приходской церкви, высившейся позади, раздался перезвон колоколов. из слов мальчишки мегрэ знал, что это «первый удар»колокола, призывающий к шестичасовой мессе.колокольный звон все еще плыл в сыром воздухе, когда мегрэ почувствовал, вернее, догадался, что в доме напротив надсадно задребезжал будильник. через секунду он смолк.должно быть, мальчик, лежа в теплой постели, протянул руку и на ощупь нажал кнопку будильника.не прошло и минуты, как осветилось окно на третьем этаже.все происходило именно так, как рассказывал мальчик: весь дом спал, а он осторожно, стараясь не шуметь, вставал первым. сейчас, вероятно, он уже оделся, натянул носки и,ополоснув водой лицо и руки, наскоро причесался, а потом…потом…– я тащу башмаки в руке по лестнице, – заявил он мегрэ, – и только внизу надеваю, чтобы не разбудить родителей.так все и шло изо дня в день, зимой и летом, вот уже почти два года, с той поры, как жюстен стал петь во время шестичасовой мессы в больнице.он утверждал: – больничные часы вечно отстают от приходских на три четыре минуты.теперь комиссар убедился в этом. вчера инспекторы опергруппы сыскной полиции, к которой он был прикомандирован несколько месяцев назад, лишь пожимали плечами, выслушиваярассказ жюстена обо всех этих мелочах, в частности – о «первом», а потом о «втором» ударе колокола.мегрэ долгое время сам был певчим. потому то он тогда и не улыбнулся.итак, на колокольне приходской церкви пробило без четверти шесть… тут же задребезжал будильник, а немного погодя из больничной церкви донесся мелодичный серебристыйзвон, похожий на звон монастырских колоколов.комиссар все еще держал на ладони часы. мальчик потратил на одевание немногим больше четырех минут. свет в окне погас. должно быть, жюстен ощупью спустился по лестнице,чтобы не разбудить родителей, затем присел на последней ступеньке, надел башмаки и снял пальто с бамбуковой вешалки, что стояла в коридоре справа.потом отворил дверь и, бесшумно закрыв ее, вышел на улицу. вот он тревожно озирается по сторонам… увидев четкий силуэт, узнает комиссара, который подходит к нему, иговорят: – а я боялся, что вы не придете.и устремляется вперед. светловолосому, худому мальчишке лет двенадцать, но уже чувствуется, что он и своеволен.– вам хочется, чтоб я проделал то же самое, что делаю каждое утро, верно? я хожу всегда быстро и считаю минуты, чтоб не опоздать. кроме того, сейчас, зимой, совсем темнои мне страшно. через месяц станет посветлее…он свернул направо, вышел на тихую и еще сонную улицу, которая была куда короче, чем первая, и упиралась в круглую площадь, обсаженную старыми вязами. по диагонали еепересекали рельсы трамвая.мегрэ невольно подмечал все детали, напоминающие ему детство.
Здравствуйте, сударь! Как у вас дела? Чем занимаетесь? Небось, радуетесь, что от дядюшки уехали? И скоро ли кончится ваше дело там? А то мы уж заскучали тут без Вас, знаете ли.
А тут у нас такие дела творятся. Сразу, как Вы уехали, произошло такое… Катерина в Волгу бросилась! То ли оттого, что Вы уехали, то ли Кабаниха совсем заела, не могу знать. Вот какое ведь совпадение - всю жизнь у Волги прожила, и смерть свою в ней нашла.
Говорят ведь, гром не грянет – мужик не перекрестится. Так вот Кабаниха-то, Катерину потерявши, принялась возвращать то, что еще было не совсем потеряно. Узнала, куда Варвара с Кудряшом сбежала, приехала к ним, умоляла вернуться, так Кудряш ее за ворот из дому и вынес и велел больше не возвращаться.
Сынок Кабанихи, Тихон, после смерти Катерины совсем дураком сделался. Как-то еще до того, как она умерла, он мне сказал: «Я вот возьму да последний-то, какой есть, ум пропью; пусть маменька тогда со мной, как с дураком, и нянчится!» И, представляете себе, что он сейчас вытворяет? Каждый день вечером домой пьяный приходит. Она все к нему: «Тиша, Тиша, что ж ты делаешь-то?», так он ей: «Отстань, мать, не видишь, сын твой с работы пришел! Вместо того, чтобы причитать, покушать бы принесла хоть что ль!» Отужинав, Тихон принимается бить ее, после чего та тихонько садится в уголок и начинает плакать. А Тихон с веселым настроением отправляется гулять. Таким гулякой стал, что диву даешься: неужели это и есть тот самый тихоня Тихон? И так, представляете себе, каждый божий день. Долго ли еще эта семья продержится – мне знать не дано, однако, по моему мнению, рушится она начала сразу после Тихоновой свадьбы.
У дядюшки вашего тоже проблемы. Недавно во время грозы молния прямо в его дом попала, отчего домик-то загорелся. Теперь ему приходится у меня жить. Просто никто больше, кроме меня, его и не пускает, даже Кабаниха (впрочем, домом она сама уже не распоряжается, даже если бы она и впустила его, Тихон бы их обоих поколотил), надоел он всем. А ведь просил я его, чтоб он соизволил денег выделить на строительство громовых отводов, а он: «Разбойник, разбойник», «В наказание, в наказание». Вот пусть и думает теперь, что гроза ему в наказание пришла за его скупость.
Работники вашего дядюшки от него все и сбежали. Взяли пример с Кудряша (Молодец все-таки парень – не один сбежал от плохой жизни, но еще и возлюбленную свою с собой забрал). Так что теперь ваш дядюшка совсем разорен. Хотя, быть может, ничего плохого в этом и нет. Пусть узнает, как обычные люди живут. Теперь вот сам ходит, у всех денег в долг просит. А ему, представьте себе, все подряд отказывают. Припоминают ему его отношение к людям. Ругается, конечно, все еще, кричит на всех, но никто уже всерьез его не воспринимает, никто его не боится. Даже насмехаются – различные шутки-анекдоты про него сочиняют. Даже городничий и тот перестал признавать Дикого. Пройдет мимо, не поздоровавшись, как будто и не знакомы они совсем. А все из-за денег. Большие деньги, дорогой мой, - большие проблемы. Были деньги у человека – все его любили, уважали, ценили, а не стало денег, разорился человек, обанкротился – так о нем все и забыли, даже вспоминать не желают. Говорил же я, сударь, жестокие нравы в нашем городе, очень жестокие.
На днях в газете прочитал, что англичане-де отменили свой конкурс. Кто-то там у них решил, что «перпетуум-мобиле» изобрести невозможно. Что это-де противоречит законам природы. Жаль, очень жаль. Я думал, вот изобрету, получу миллион, да и обустрою наш Калинов так, чтоб людям жилось у нас лучше: школу приличную открою, на площади часы огромные поставлю, пристань хорошую сооружу и еще что-нибудь, чтоб для общей пользы-то было… Но, видно, не судьба. Как умирал тихой смертью наш город, так и будет продолжать умирать.
Ну вот, сударь, вроде как все рассказал Вам. Если что непонятно – пишите, я на письма отвечать люблю, а лучше всего сами приезжайте поскорее, тут столько всего изменилось… В одном письме не опишешь.
А тут у нас такие дела творятся. Сразу, как Вы уехали, произошло такое… Катерина в Волгу бросилась! То ли оттого, что Вы уехали, то ли Кабаниха совсем заела, не могу знать. Вот какое ведь совпадение - всю жизнь у Волги прожила, и смерть свою в ней нашла.
Говорят ведь, гром не грянет – мужик не перекрестится. Так вот Кабаниха-то, Катерину потерявши, принялась возвращать то, что еще было не совсем потеряно. Узнала, куда Варвара с Кудряшом сбежала, приехала к ним, умоляла вернуться, так Кудряш ее за ворот из дому и вынес и велел больше не возвращаться.
Сынок Кабанихи, Тихон, после смерти Катерины совсем дураком сделался. Как-то еще до того, как она умерла, он мне сказал: «Я вот возьму да последний-то, какой есть, ум пропью; пусть маменька тогда со мной, как с дураком, и нянчится!» И, представляете себе, что он сейчас вытворяет? Каждый день вечером домой пьяный приходит. Она все к нему: «Тиша, Тиша, что ж ты делаешь-то?», так он ей: «Отстань, мать, не видишь, сын твой с работы пришел! Вместо того, чтобы причитать, покушать бы принесла хоть что ль!» Отужинав, Тихон принимается бить ее, после чего та тихонько садится в уголок и начинает плакать. А Тихон с веселым настроением отправляется гулять. Таким гулякой стал, что диву даешься: неужели это и есть тот самый тихоня Тихон? И так, представляете себе, каждый божий день. Долго ли еще эта семья продержится – мне знать не дано, однако, по моему мнению, рушится она начала сразу после Тихоновой свадьбы.
У дядюшки вашего тоже проблемы. Недавно во время грозы молния прямо в его дом попала, отчего домик-то загорелся. Теперь ему приходится у меня жить. Просто никто больше, кроме меня, его и не пускает, даже Кабаниха (впрочем, домом она сама уже не распоряжается, даже если бы она и впустила его, Тихон бы их обоих поколотил), надоел он всем. А ведь просил я его, чтоб он соизволил денег выделить на строительство громовых отводов, а он: «Разбойник, разбойник», «В наказание, в наказание». Вот пусть и думает теперь, что гроза ему в наказание пришла за его скупость.
Работники вашего дядюшки от него все и сбежали. Взяли пример с Кудряша (Молодец все-таки парень – не один сбежал от плохой жизни, но еще и возлюбленную свою с собой забрал). Так что теперь ваш дядюшка совсем разорен. Хотя, быть может, ничего плохого в этом и нет. Пусть узнает, как обычные люди живут. Теперь вот сам ходит, у всех денег в долг просит. А ему, представьте себе, все подряд отказывают. Припоминают ему его отношение к людям. Ругается, конечно, все еще, кричит на всех, но никто уже всерьез его не воспринимает, никто его не боится. Даже насмехаются – различные шутки-анекдоты про него сочиняют. Даже городничий и тот перестал признавать Дикого. Пройдет мимо, не поздоровавшись, как будто и не знакомы они совсем. А все из-за денег. Большие деньги, дорогой мой, - большие проблемы. Были деньги у человека – все его любили, уважали, ценили, а не стало денег, разорился человек, обанкротился – так о нем все и забыли, даже вспоминать не желают. Говорил же я, сударь, жестокие нравы в нашем городе, очень жестокие.
На днях в газете прочитал, что англичане-де отменили свой конкурс. Кто-то там у них решил, что «перпетуум-мобиле» изобрести невозможно. Что это-де противоречит законам природы. Жаль, очень жаль. Я думал, вот изобрету, получу миллион, да и обустрою наш Калинов так, чтоб людям жилось у нас лучше: школу приличную открою, на площади часы огромные поставлю, пристань хорошую сооружу и еще что-нибудь, чтоб для общей пользы-то было… Но, видно, не судьба. Как умирал тихой смертью наш город, так и будет продолжать умирать.
Ну вот, сударь, вроде как все рассказал Вам. Если что непонятно – пишите, я на письма отвечать люблю, а лучше всего сами приезжайте поскорее, тут столько всего изменилось… В одном письме не опишешь.
До скорого, надеюсь, свидания!