Как-то раз один мальчик лежит у себя на диване, засыпает. Тут вдруг слышит мамин голос: "Иван, выпусти меня". Мальчик приподнял голову, он не понял, сказал: "Что?" "Иван, выпусти меня", – повторил мамин голос.
– А ты где?
– Я в шкафу.
– А зачем ты залезла в мой шкаф?
– Так надо.
Мальчик подошёл к шкафу, открыл его – нет никого там. Только одежда висит. Он поводил рукой, но в шкафу точно никого не было. Мальчик подумал, что ему приснилось. Пошёл спать дальше.
Но следующей ночью история повторилась. Из шкафа опять послышался мамин голос, он умолял выпустить её из шкафа. Мальчик даже на телефон записал, как шкаф с ним разговаривает. Даже тайком заглянул в комнату родителей, чтобы убедиться, что мама лежит на своём месте. Утром смотрит видео – на нём хорошо слышно, как из шкафа раздаётся мамин голос. Мальчик показал маме это видео, но она только посмеялась. Мама подумала, что мальчик так видео смонтировал, будто бы на нём из шкафа раздаётся её голос. Сейчас же много всяких приложений есть.
Следующей ночью вообще был кошмар. Где-то в 4 утра из шкафа раздался страшный женский визг. Он был таким громким, что прибежали родители, а потом в дверь позвонили соседи, чтобы спросить, всё ли у них нормально.
А было не всё нормально. Открывают шкаф, а в шкафу... мышь бегает. Мышь увидела людей, перепугалась, выскочила из шкафа и убежала куда-то. Мама говорит: "Иван, это ты что ли визжал как девчонка? Ты что, мыши испугался?" Мальчик отвечает: "Кто? Я? Да я спал вообще! А это шкаф визжал. Я же тебе говорил, он может твоим голосом разговаривать". Ну, посмеялись и забыли.
Несколько дней шкаф не произнёс ни звука. Потом среди бела дня он как заговорит: "Иван! Иван! Беги быстрей на улицу, сейчас землетрясение будет". Этого голоса мальчик больше испугался, чем какого-то землетрясения. Ему всё равно надоело дома сидеть. Родители были на работе. Мальчик оделся, не спеша, закрыл дверь, вышел во двор.
И тут как начнётся землетрясение! Земля качалась под ногами. Было видно, как дома качаются. Тот дом, в котором жил мальчик, покрылся трещинами и рухнул. Когда землетрясение закончилось, мальчик подошёл к бывшему дому, увидел сломанный шкаф. Из него вывалилась книга, а из книги вывалилась мамина фотография. Мальчик вспомнил, что как-то он нашёл случайно мамину фотографию. Там она была молодая и красивая. Мальчик решил сохранить эту фотографию и положил её в книгу, а потом забыл. Вот эта фотография и ему жизнь.
Тимка рано. Мать собиралась на работу. Вид у нее был совсем больной. Такой Тимка ее еще не помнил.
— Тебе плохо? Да? — с он.
— Ничего, Тимок, пройдет. Голова чуток болит.
Мать ушла на свои парники, а Тимка побежал в школу. Но не успел он подняться на другую сторону оврага, как понял, что о письме знает уже чуть ли не вся деревня. Наверное, если бы по радио об этом сообщили, и то бы меньше людей о письме узнали.
Ребята, что встретили Тимку по пути в школу, засыпали его во А про что там в письме написано?
— А что это — Франкфурт, где? Город? В Западной Германии?
— От какого отца письмо-то, непонятно?
— Значит, он шпион? Да?
Такие во обескуражили Тимку.
— Не знаю я ничего. И письма никакого не видел! Отстаньте! — сердито сказал он и побежал вперед.
Тимка не замечал уже ни снега, завалившего за ночь овраг, ни птиц, прыгавших по веткам деревьев, ни преобразившихся елей, что будто украсились белыми шкурками зайцев и песцов. С трудом пробираясь по узкой тропке, только что проложенной ребячьими валенками, он вышел к школе.
Возле крыльца толпились ребята из разных классов. Еще издали Тимке показалось, что все они ждут его.
Он замедлил шаг. Но как ни иди медленно, все одно — школы не минуешь.
Тимка издали выбрал из всех ребят своих, одноклассников, и подошел.
— Здравствуйте! — сказал он вместо обычного: «Привет!»
— Ну, что там в письме? — сразу же с Леша Махотин.
— А я не знаю, — признался Тимка.
— Так и не знаешь! — ехидно произнес Леша. — Скрываешь небось! А пионер еще! Галстучек-то надел!
— И надел! И всегда буду носить! А тебе что? — сказал Тимка ты, утопленник! — прикрикнул на Махотина Саша Водянин. — Говорит тебе человек, что не знает, — значит, не знает…
Тут бы и кончиться разговору, да нет, Лена Нестерова влезла:
— Раз из Западной Германии письмо, наверно, он власовцем стал или бендеровцем. В войну такие были…
— Не бендеровцем, а бандеровцем!..
— Да чего ты болтаешь! — возмутился Миша Решетов. — «Власовцем, власовцем»! Как же он мог, когда он на кладбище у нас лежит? Я и то помню, как его хоронили…
— Не о нем же речь! — возразил Саша. — От первого мужа Матвеевны письмо… Ведь, говорят, написано там на конверте — от первого…
— А я, девочки, что-то никак не пойму, — вступила в разговор Зина Рылова, самая что ни на есть спокойная и рассудительная девочка в классе. — Ведь первый муж Марии Матвеевны на войне погиб. В Чехословакии будто, говорили…
— Мало ли что говорили!
— Это еще как сказать!
Ребята опять загалдели, и только Тимка стоял молча, не зная, что делать.
Наконец громко зазвенел долгожданный звонок.
— Пошли-ка лучше! — предложил Саша Водянин. — И вообще, какое это имеет отношение к Тимофею? Это ведь не его отец, — добавил Саша, желая, видимо, закончить разговор.
Тут уже сам Тимка не выдержал.
— Нет, он мой отец, — сказал он тихо, но упрямо. — Он мой первый папка… Мой! Мой!
– А ты где?
– Я в шкафу.
– А зачем ты залезла в мой шкаф?
– Так надо.
Мальчик подошёл к шкафу, открыл его – нет никого там. Только одежда висит. Он поводил рукой, но в шкафу точно никого не было. Мальчик подумал, что ему приснилось. Пошёл спать дальше.
Но следующей ночью история повторилась. Из шкафа опять послышался мамин голос, он умолял выпустить её из шкафа. Мальчик даже на телефон записал, как шкаф с ним разговаривает. Даже тайком заглянул в комнату родителей, чтобы убедиться, что мама лежит на своём месте. Утром смотрит видео – на нём хорошо слышно, как из шкафа раздаётся мамин голос. Мальчик показал маме это видео, но она только посмеялась. Мама подумала, что мальчик так видео смонтировал, будто бы на нём из шкафа раздаётся её голос. Сейчас же много всяких приложений есть.
Следующей ночью вообще был кошмар. Где-то в 4 утра из шкафа раздался страшный женский визг. Он был таким громким, что прибежали родители, а потом в дверь позвонили соседи, чтобы спросить, всё ли у них нормально.
А было не всё нормально. Открывают шкаф, а в шкафу... мышь бегает. Мышь увидела людей, перепугалась, выскочила из шкафа и убежала куда-то. Мама говорит: "Иван, это ты что ли визжал как девчонка? Ты что, мыши испугался?" Мальчик отвечает: "Кто? Я? Да я спал вообще! А это шкаф визжал. Я же тебе говорил, он может твоим голосом разговаривать". Ну, посмеялись и забыли.
Несколько дней шкаф не произнёс ни звука. Потом среди бела дня он как заговорит: "Иван! Иван! Беги быстрей на улицу, сейчас землетрясение будет". Этого голоса мальчик больше испугался, чем какого-то землетрясения. Ему всё равно надоело дома сидеть. Родители были на работе. Мальчик оделся, не спеша, закрыл дверь, вышел во двор.
И тут как начнётся землетрясение! Земля качалась под ногами. Было видно, как дома качаются. Тот дом, в котором жил мальчик, покрылся трещинами и рухнул. Когда землетрясение закончилось, мальчик подошёл к бывшему дому, увидел сломанный шкаф. Из него вывалилась книга, а из книги вывалилась мамина фотография. Мальчик вспомнил, что как-то он нашёл случайно мамину фотографию. Там она была молодая и красивая. Мальчик решил сохранить эту фотографию и положил её в книгу, а потом забыл. Вот эта фотография и ему жизнь.
Тимка рано. Мать собиралась на работу. Вид у нее был совсем больной. Такой Тимка ее еще не помнил.
— Тебе плохо? Да? — с он.
— Ничего, Тимок, пройдет. Голова чуток болит.
Мать ушла на свои парники, а Тимка побежал в школу. Но не успел он подняться на другую сторону оврага, как понял, что о письме знает уже чуть ли не вся деревня. Наверное, если бы по радио об этом сообщили, и то бы меньше людей о письме узнали.
Ребята, что встретили Тимку по пути в школу, засыпали его во А про что там в письме написано?
— А что это — Франкфурт, где? Город? В Западной Германии?
— От какого отца письмо-то, непонятно?
— Значит, он шпион? Да?
Такие во обескуражили Тимку.
— Не знаю я ничего. И письма никакого не видел! Отстаньте! — сердито сказал он и побежал вперед.
Тимка не замечал уже ни снега, завалившего за ночь овраг, ни птиц, прыгавших по веткам деревьев, ни преобразившихся елей, что будто украсились белыми шкурками зайцев и песцов. С трудом пробираясь по узкой тропке, только что проложенной ребячьими валенками, он вышел к школе.
Возле крыльца толпились ребята из разных классов. Еще издали Тимке показалось, что все они ждут его.
Он замедлил шаг. Но как ни иди медленно, все одно — школы не минуешь.
Тимка издали выбрал из всех ребят своих, одноклассников, и подошел.
— Здравствуйте! — сказал он вместо обычного: «Привет!»
— Здорово! Привет! Здравствуй! — отозвались ребята.
— Ну, что там в письме? — сразу же с Леша Махотин.
— А я не знаю, — признался Тимка.
— Так и не знаешь! — ехидно произнес Леша. — Скрываешь небось! А пионер еще! Галстучек-то надел!
— И надел! И всегда буду носить! А тебе что? — сказал Тимка ты, утопленник! — прикрикнул на Махотина Саша Водянин. — Говорит тебе человек, что не знает, — значит, не знает…
Тут бы и кончиться разговору, да нет, Лена Нестерова влезла:
— Раз из Западной Германии письмо, наверно, он власовцем стал или бендеровцем. В войну такие были…
— Не бендеровцем, а бандеровцем!..
— Да чего ты болтаешь! — возмутился Миша Решетов. — «Власовцем, власовцем»! Как же он мог, когда он на кладбище у нас лежит? Я и то помню, как его хоронили…
— Не о нем же речь! — возразил Саша. — От первого мужа Матвеевны письмо… Ведь, говорят, написано там на конверте — от первого…
— А я, девочки, что-то никак не пойму, — вступила в разговор Зина Рылова, самая что ни на есть спокойная и рассудительная девочка в классе. — Ведь первый муж Марии Матвеевны на войне погиб. В Чехословакии будто, говорили…
— Мало ли что говорили!
— Это еще как сказать!
Ребята опять загалдели, и только Тимка стоял молча, не зная, что делать.
Наконец громко зазвенел долгожданный звонок.
— Пошли-ка лучше! — предложил Саша Водянин. — И вообще, какое это имеет отношение к Тимофею? Это ведь не его отец, — добавил Саша, желая, видимо, закончить разговор.
Тут уже сам Тимка не выдержал.
— Нет, он мой отец, — сказал он тихо, но упрямо. — Он мой первый папка… Мой! Мой!