Борис Годунов — центральный персонаж исторической драмы («народной трагедии»), в основу которой положены события, описанные в 10-м и 11-м томах «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Его «драгоценной для россиян памяти» посвящена трагедия. Не приемля многого во взглядах Карамзина, Пушкин полностью принимает версию о прямой причастности царского шурина Бориса Годунова к совершенному в Угличе убийству единственного наследника престола царевича Димитрия (1582— 1591). Б. Г. предстает узурпатором власти, прикрывшимся всенародным избранием; смута — расплата за его грехи. Б. Г. и Лжедимитрий связаны в трагедии как причина и следствие; «незаконностью» первого порождена «беззаконность» второго; кровь притягивается кровью.
Уже в первой сцене («Кремлевские палаты»), предшествующей избранию Б. Г., боярин Шуйский, который расследовал угличское убийство, рассказывает вельможе Воротынскому о вине Б. Г.; собеседник заключает: Б. Г. потому уж месяц сидит затворясь у сестры, монашествующей царицы Ирины, что « кровь невинного младенца/ Ему ступить мешает на престол». Однако оба сходятся на том, что «вчерашний раб, татарин, зять Малюты и сам в душе палач», куда менее родовитый, нежели они, все-таки будет царем на Москве: наступили времена, когда смелость стала важнее знатности и власть достается тому, кто решительнее за нее борется.
Третья («Девичье поле. Ново девичий монастырь») и четвертая («Кремлевские палаты») сцены вроде бы подтверждают боярский «приговор». Любопытный и равнодушный к своей политической участи народ, плача и радуясь, по указке бояр возводит Б. Г. на трон. Бояре и патриарх благоговейно (и отчасти лукаво) слушают речь нового государя. Характер Б. Г. не раскрыт; все это лишь экспозиция, раскрывающая завязку глобального исторического сюжета (убийство царевича — моральное поражение «победителя» в борьбе за царский трон — явление самозванца). Собственно сценическая интрига завяжется позже — в сцене «Палаты патриарха», когда читатель (зритель) узнает О бегстве инока-самозванца Григория Отрепьева из монастыря.
Начиная с седьмой сцены («Царские палаты») Б. Г. выходит на первый план. Царь, от которого только что вышел колдун (что указывает на неуверенность правителя в своих силах), произносит исповедальный монолог: он царствует шестой год (столько же между гибелью Димитрия и воцарением Б. Г.; хронологическая симметрия показательна); правление оказалось неудачным — голод, пожары, «неблагодарность» черни. Жених любимой дочери мертв; одной смелости для обладания властью мало; право на нее должно быть подкреплено внутренней правотой: « И мальчики кровавые в глазах Да, жалок тот, в ком совесть нечиста». Почва уходит из-под ног Б. Г. — он это чувствует, хотя ничего еще не знает о «воскресении» Димитрия (патриарх не решился известить государя о бегстве Григория).
Весть настигает Б. Г. в десятой сцене («Царские палаты»); ее спешит сообщить хитрый
Уже в первой сцене («Кремлевские палаты»), предшествующей избранию Б. Г., боярин Шуйский, который расследовал угличское убийство, рассказывает вельможе Воротынскому о вине Б. Г.; собеседник заключает: Б. Г. потому уж месяц сидит затворясь у сестры, монашествующей царицы Ирины, что « кровь невинного младенца/ Ему ступить мешает на престол». Однако оба сходятся на том, что «вчерашний раб, татарин, зять Малюты и сам в душе палач», куда менее родовитый, нежели они, все-таки будет царем на Москве: наступили времена, когда смелость стала важнее знатности и власть достается тому, кто решительнее за нее борется.
Третья («Девичье поле. Ново девичий монастырь») и четвертая («Кремлевские палаты») сцены вроде бы подтверждают боярский «приговор». Любопытный и равнодушный к своей политической участи народ, плача и радуясь, по указке бояр возводит Б. Г. на трон. Бояре и патриарх благоговейно (и отчасти лукаво) слушают речь нового государя. Характер Б. Г. не раскрыт; все это лишь экспозиция, раскрывающая завязку глобального исторического сюжета (убийство царевича — моральное поражение «победителя» в борьбе за царский трон — явление самозванца). Собственно сценическая интрига завяжется позже — в сцене «Палаты патриарха», когда читатель (зритель) узнает О бегстве инока-самозванца Григория Отрепьева из монастыря.
Начиная с седьмой сцены («Царские палаты») Б. Г. выходит на первый план. Царь, от которого только что вышел колдун (что указывает на неуверенность правителя в своих силах), произносит исповедальный монолог: он царствует шестой год (столько же между гибелью Димитрия и воцарением Б. Г.; хронологическая симметрия показательна); правление оказалось неудачным — голод, пожары, «неблагодарность» черни. Жених любимой дочери мертв; одной смелости для обладания властью мало; право на нее должно быть подкреплено внутренней правотой: « И мальчики кровавые в глазах Да, жалок тот, в ком совесть нечиста». Почва уходит из-под ног Б. Г. — он это чувствует, хотя ничего еще не знает о «воскресении» Димитрия (патриарх не решился известить государя о бегстве Григория).
Весть настигает Б. Г. в десятой сцене («Царские палаты»); ее спешит сообщить хитрый