Читала, очень интересная, брату понравилась, а вот ответ:
Бианки знакомит читателей с лесными обитателями. Оказывается, все в природе поет. Поет даже тогда, когда нет ни слуха, ни голоса или когда просто нечем петь.
Поют лягушки на болоте, поет аист, который хотел полакомиться лягушками, поет выпь и дятел.
Оказывается, для того, чтобы петь голос не нужен, нужно просто хорошее настроение.
Лето, теплая погода, зеленый лес - все это тому, что все в природе начинает петь.
Даже птица бекас, услышав этот многоголосый хор певцов, не удержалась и тоже давай петь. Чем бы вы думали? Хвостом!
**
Писатель говорит, что все лесные жители - прирожденные певцы и музыканты. Нужно только научиться их слушать.
Из города на подводе приехал фотограф! Фотограф прибыл за полдень, и по этому случаю занятия в школе были прерваны. Учитель и учительница - муж с женою - стали думать, где поместить фотографа на ночевку. Решили поместить его в заезжий дом, но вмешалась тетка Авдотья. Фотограф был пристроен на ночь у десятника сплавконторы. Жил в нашем селе грамотный, деловой, всеми уважаемый человек Илья Иванович Чехов. Происходил он из ссыльных. Всем хотелось угодить фотографу, чтобы оценил он заботу о нем и снимал бы ребят как полагается, хорошо снимал. Весь длинный зимний вечер школьники гужом ходили по селу, гадали, кто где сядет, кто во что оденется и какие будут распорядки. Решение вопроса о распорядках выходило не в нашу с Санькой пользу. Прилежные ученики сядут впереди, средние - в середине, плохие - назад - так было порешено. Ни в ту зиму, ни во все последующие мы с Санькой не удивляли мир прилежанием и поведением, нам и на середину рассчитывать было трудно. Быть нам сзади, где и не разберешь, кто заснят? Ты или не ты? Мы полезли в драку, чтоб боем доказать, что мы - люди пропащие.. . Но ребята прогнали нас из своей компании, даже драться с нами не связались. Тогда пошли мы с Санькой на увал и стали кататься с такого обрыва, с какого ни один разумный человек никогда не катался. Ухарски гикая, ругаясь, мчались мы не просто так, в погибель мчались, поразбивали о каменья головки санок, коленки посносили, вывалялись, начерпали полные катанки снегу. Ночью наступила расплата за отчаянный разгул - у меня заболели ноги. бабушка и, нашарив меня в темноте, перво-наперво дала затрещину. Потом долго натирала мои ноги нашатырным спиртом. Спирт она втирала основательно, досуха. Не уснул я в ту ночь. Ни молитва бабушкина, ни нашатырный спирт, ни привычная шаль, особенно ласковая и целебная оттого, что мамина, не принесли облегчения. Я бился и кричал на весь дом. Утром бабушка унесла меня в баню - сам я идти уже не мог. Долго растирала бабушка мои ноги запаренным березовым веником, грела их над паром от каленых камней, парила сквозь тряпку всего меня, макая веник в хлебный квас, и в заключение опять же натерла нашатырным спиртом. В школу я не ходил больше недели. Бабушка меня лечила и баловала, давала варенья, брусницы, настряпала отварных сушек, которые я очень любил. Потом учитель пришёл навестить. Принёс показать фотографию. Далее идёт речь об учителях и школе.
Читала, очень интересная, брату понравилась, а вот ответ:
Бианки знакомит читателей с лесными обитателями. Оказывается, все в природе поет. Поет даже тогда, когда нет ни слуха, ни голоса или когда просто нечем петь.
Поют лягушки на болоте, поет аист, который хотел полакомиться лягушками, поет выпь и дятел.
Оказывается, для того, чтобы петь голос не нужен, нужно просто хорошее настроение.
Лето, теплая погода, зеленый лес - все это тому, что все в природе начинает петь.
Даже птица бекас, услышав этот многоголосый хор певцов, не удержалась и тоже давай петь. Чем бы вы думали? Хвостом!
**
Писатель говорит, что все лесные жители - прирожденные певцы и музыканты. Нужно только научиться их слушать.
Фотограф прибыл за полдень, и по этому случаю занятия в школе были прерваны.
Учитель и учительница - муж с женою - стали думать, где поместить фотографа на ночевку.
Решили поместить его в заезжий дом, но вмешалась тетка Авдотья.
Фотограф был пристроен на ночь у десятника сплавконторы. Жил в нашем селе грамотный, деловой, всеми уважаемый человек Илья Иванович Чехов. Происходил он из ссыльных.
Всем хотелось угодить фотографу, чтобы оценил он заботу о нем и снимал бы ребят как полагается, хорошо снимал.
Весь длинный зимний вечер школьники гужом ходили по селу, гадали, кто где сядет, кто во что оденется и какие будут распорядки. Решение вопроса о распорядках выходило не в нашу с Санькой пользу. Прилежные ученики сядут впереди, средние - в середине, плохие - назад - так было порешено. Ни в ту зиму, ни во все последующие мы с Санькой не удивляли мир прилежанием и поведением, нам и на середину рассчитывать было трудно. Быть нам сзади, где и не разберешь, кто заснят? Ты или не ты? Мы полезли в драку, чтоб боем доказать, что мы - люди пропащие.. . Но ребята прогнали нас из своей компании, даже драться с нами не связались. Тогда пошли мы с Санькой на увал и стали кататься с такого обрыва, с какого ни один разумный человек никогда не катался. Ухарски гикая, ругаясь, мчались мы не просто так, в погибель мчались, поразбивали о каменья головки санок, коленки посносили, вывалялись, начерпали полные катанки снегу.
Ночью наступила расплата за отчаянный разгул - у меня заболели ноги.
бабушка и, нашарив меня в темноте, перво-наперво дала затрещину. Потом долго натирала мои ноги нашатырным спиртом. Спирт она втирала основательно, досуха.
Не уснул я в ту ночь. Ни молитва бабушкина, ни нашатырный спирт, ни привычная шаль, особенно ласковая и целебная оттого, что мамина, не принесли облегчения. Я бился и кричал на весь дом.
Утром бабушка унесла меня в баню - сам я идти уже не мог. Долго растирала бабушка мои ноги запаренным березовым веником, грела их над паром от каленых камней, парила сквозь тряпку всего меня, макая веник в хлебный квас, и в заключение опять же натерла нашатырным спиртом.
В школу я не ходил больше недели. Бабушка меня лечила и баловала, давала варенья, брусницы, настряпала отварных сушек, которые я очень любил.
Потом учитель пришёл навестить. Принёс показать фотографию.
Далее идёт речь об учителях и школе.