Горькие ноты часто звучат в гражданской лирике Богдановича, но это не горечь безнадежности. Наследнику Богушевича, современнику Тетки, Купалы, Коласа был знаком путь борьбы. Как и многие другие белорусские поэты, Богданович, вступая в литературу, опубликовал своего рода поэтическую декларацию — аллегорию «Музыкант». Он изложил здесь свои взгляды на роль и назначение искусства. Жил на свете музыкант. «Много ходил он по земле и все играл на скрипке. И плакала в его руках скрипка, и такая была в его музыке тоска, что за сердце хватала!.. Плачет скрипка, льют люди слезы, а музыкант стоит и выводит еще жалобней, еще тоскливей. И болело сердце, и подступали к глазам слезы…».
Но бывало и по-другому: «Музыкант будто вырастал в глазах людей, и тогда играл сильно, звучно: гудят струны… бас, как гром, гудит и грозно будит ото сна, зовет народ. И люди поднимали склоненные головы, и гневом великим блестели их очи. Тогда бледнели и тряслись как в лихорадке, и прятались со страху, будто гадюки, все обидчики народа. Много их хотело купить у музыканта скрипку его, но он не продал ее никому. И продолжал он ходить среди бедного люда и музыкой своей будил от тяжкого сна»[35].
Смысл иносказания весьма прозрачен: автор выражает надежду, что торжество реакции — временное, что появятся новые поколения борцов за свободу. Он видит высокое назначение поэта в том, чтобы будить народ, гневной песней поднимать массы на борьбу против угнетения. Так, в первом же своем литературном выступлении Богданович заявил о верности традициям революционно-демократической поэзии. Об ориентации на эти традиции свидетельствуют и аллегория «Апокриф», и стихотворения поэта разных лет. Написанное в 1910 году стихотворение «Дождик в поле, и холод, и мгла…» развивает тему гражданского долга поэта:
Следует заметить, что буржуазно-националистическая критика настойчиво зачисляла его по ведомству «чистой» поэзии. Как известно, редакция «Нашей нивы» была неоднородной по своему составу — на страницах единственной белорусской газеты выступали и писатели-демократы во главе с Купалой и Коласом, и писатели буржуазного националистического лагеря. Буржуазные публицисты «Нашей нивы» всячески пытались доказать, что белорусская литература — явление бесклассовое, что существует «единая» белорусская нация и «единое» движение «белорусского возрождения». Стремление представить развитие белорусской литературы в виде лишенного противоречий и борьбы единого потока приводило к насквозь фальшивым, заведомо неверным литературным оценкам. Довелось это почувствовать на себе и Богдановичу. Его душа, замкнутая в себе, живет в каком-то другом, особенном мире — в мире чистой красоты и подлинной поэзии, и только сквозь нее смотрит на нашу жизнь…».
Однако творчество поэта никак не укладывалось в такую концепцию, да и сам Богданович отнюдь не склонен был ее поддерживать. Интересно вспомнить в этой связи о реакции Богдановича на статью «Нашей нивы». В 1924 году было впервые опубликовано стихотворение Богдановича «Пану Антону Новине на память от автора»:
В примечании к публикации сообщалось, что эту дарственную надпись Богданович сделал на том экземпляре своего сборника, который послал Антону Новине, напечатавшему о «Венке» в 1914 году критическую статью в «Нашей ниве». Таким образом был раскрыт псевдоним «Г. Б.»: выяснилось, что автор статьи о сборнике Богдановича — Антон Луцкевич (Новина — его псевдоним), буржуазный националист, одна из главных фигур в редакции «Нашей нивы». В дарственной надписи, в которой Богданович выражает свою благодарность автору хвалебного отзыва о «Венке», в очень изящной форме высказано несогласие с основным тезисом статьи «Певец чистой красоты». Говоря об осколках дерева, превращаемых в цветы, и о том, что эта «японская забава» припомнилась ему, когда он читал статью о «Венке», Богданович ясно дает понять, что зачисление его в певцы «чистой» поэзии кажется ему произвольным «превращением».
Владимир Владимирович Маяковский. Тот самый В.В., о котором из года в год говорят учебники, о котором пишут критики, которого читают громким голосом (или вовсе не читают) и конечно мы – ученики которых изначально заставляют читать. Владимир Владимирович, одним словом. Но я хочу говорить о другом Маяковсоком, без В.В., от слова «Маяк». У меня Маяковский ассоциируется с революцией и большевиками, с ярким, режущим светом. Он был очень необычный человек, быть поэтом для него было не профессией, а призванием. Мне кажется, что Маяковский и внешне похож на свои стихи, а может, это стихи похожи на него? В стихах он буквально эксплуатирует свою внешность. В них всегда присутствует состояние «огромности». Конечно, Маяковский сознавал свою исключительность и, веря ее стихийной правоте, шел напролом. Для меня Маяковский – это начало. Начало новой поэтической эпохи, новой связи искусства с жизнью, это новый герой. Наверное, Маяковский – поэт несет в себя что-то от «не поэта»: он мастер цеха, «делающего» стихи, и он боец имеющий перед собой цель, которую, может быть, проще преследовать другими средствами, не стихами. Многие мои одноклассники говорят, что не понимают стихи Маяковского. По-моему, они не хотят их понимать. Сначала я тоже не могла найти смысл стихотворений, не понимала их. Но стоило всего лишь глубже изучить биографию Маяковского, обстановку в стране в то время – все сразу стало на свои места. Я не могу сказать, что Маяковский – мой любимый поэт. Мне очень интересно «разбираться» в смысле его стихов. Доходить до их сути. Маяковский использует в стихотворениях очень необычные обороты, свойственные только его поэзии. Лишь Маяковский может написать такое: Вошел к парикмахеру, сказал – спокойный Будьте добры, причешите мне уши. Или такое: Людям страшно – у меня изо рта Шевелит ногами непрожеванный крик. Таких примеров великое множество. У Маяковского нет ни одного стихотворения, над смыслом которого не надо задумываться. Мне очень понравилась поэма «Хорошо!». Она меня поразила. В поэме отражены настроения массы людей. Я думаю, что только человек, обладающий величайший талантом ту атмосферу, те события. Не передать, а передать в стихах, сатирически изображая врагов революции. На мой взгляд эта поэма написана очень изобретательно и пластично. Я думаю, что стихи Маяковского не могут оставить никого равнодушным. Они должны или очень нравиться или очень не нравиться. Мне они нравятся своей оригинальностью, удачными сравнениями: Каждый поэт – ребенок своего времени. Маяковский чувствует это, он «болеет» своей эпохой. Это проявляется во всех его произведениях. Я думаю, что путь Маяковского – великий и трудный – не единственный в поэзии, она вечно обновляется, как сама жизнь. А он выразил рывок именно своего времени, эпохи грандиозного, крутого перелома. Наверное, этим Маяковский и важен сегодня. С этим, я надеюсь, придет и в будущее.
ответ:Спи, бедняга!
Горькие ноты часто звучат в гражданской лирике Богдановича, но это не горечь безнадежности. Наследнику Богушевича, современнику Тетки, Купалы, Коласа был знаком путь борьбы. Как и многие другие белорусские поэты, Богданович, вступая в литературу, опубликовал своего рода поэтическую декларацию — аллегорию «Музыкант». Он изложил здесь свои взгляды на роль и назначение искусства. Жил на свете музыкант. «Много ходил он по земле и все играл на скрипке. И плакала в его руках скрипка, и такая была в его музыке тоска, что за сердце хватала!.. Плачет скрипка, льют люди слезы, а музыкант стоит и выводит еще жалобней, еще тоскливей. И болело сердце, и подступали к глазам слезы…».
Но бывало и по-другому: «Музыкант будто вырастал в глазах людей, и тогда играл сильно, звучно: гудят струны… бас, как гром, гудит и грозно будит ото сна, зовет народ. И люди поднимали склоненные головы, и гневом великим блестели их очи. Тогда бледнели и тряслись как в лихорадке, и прятались со страху, будто гадюки, все обидчики народа. Много их хотело купить у музыканта скрипку его, но он не продал ее никому. И продолжал он ходить среди бедного люда и музыкой своей будил от тяжкого сна»[35].
Смысл иносказания весьма прозрачен: автор выражает надежду, что торжество реакции — временное, что появятся новые поколения борцов за свободу. Он видит высокое назначение поэта в том, чтобы будить народ, гневной песней поднимать массы на борьбу против угнетения. Так, в первом же своем литературном выступлении Богданович заявил о верности традициям революционно-демократической поэзии. Об ориентации на эти традиции свидетельствуют и аллегория «Апокриф», и стихотворения поэта разных лет. Написанное в 1910 году стихотворение «Дождик в поле, и холод, и мгла…» развивает тему гражданского долга поэта:
Следует заметить, что буржуазно-националистическая критика настойчиво зачисляла его по ведомству «чистой» поэзии. Как известно, редакция «Нашей нивы» была неоднородной по своему составу — на страницах единственной белорусской газеты выступали и писатели-демократы во главе с Купалой и Коласом, и писатели буржуазного националистического лагеря. Буржуазные публицисты «Нашей нивы» всячески пытались доказать, что белорусская литература — явление бесклассовое, что существует «единая» белорусская нация и «единое» движение «белорусского возрождения». Стремление представить развитие белорусской литературы в виде лишенного противоречий и борьбы единого потока приводило к насквозь фальшивым, заведомо неверным литературным оценкам. Довелось это почувствовать на себе и Богдановичу. Его душа, замкнутая в себе, живет в каком-то другом, особенном мире — в мире чистой красоты и подлинной поэзии, и только сквозь нее смотрит на нашу жизнь…».
Однако творчество поэта никак не укладывалось в такую концепцию, да и сам Богданович отнюдь не склонен был ее поддерживать. Интересно вспомнить в этой связи о реакции Богдановича на статью «Нашей нивы». В 1924 году было впервые опубликовано стихотворение Богдановича «Пану Антону Новине на память от автора»:
В примечании к публикации сообщалось, что эту дарственную надпись Богданович сделал на том экземпляре своего сборника, который послал Антону Новине, напечатавшему о «Венке» в 1914 году критическую статью в «Нашей ниве». Таким образом был раскрыт псевдоним «Г. Б.»: выяснилось, что автор статьи о сборнике Богдановича — Антон Луцкевич (Новина — его псевдоним), буржуазный националист, одна из главных фигур в редакции «Нашей нивы». В дарственной надписи, в которой Богданович выражает свою благодарность автору хвалебного отзыва о «Венке», в очень изящной форме высказано несогласие с основным тезисом статьи «Певец чистой красоты». Говоря об осколках дерева, превращаемых в цветы, и о том, что эта «японская забава» припомнилась ему, когда он читал статью о «Венке», Богданович ясно дает понять, что зачисление его в певцы «чистой» поэзии кажется ему произвольным «превращением».
В
У меня Маяковский ассоциируется с революцией и большевиками, с ярким, режущим светом.
Он был очень необычный человек, быть поэтом для него было не профессией, а призванием. Мне кажется, что Маяковский и внешне похож на свои стихи, а может, это стихи похожи на него? В стихах он буквально эксплуатирует свою внешность. В них всегда присутствует состояние «огромности».
Конечно, Маяковский сознавал свою исключительность и, веря ее стихийной правоте, шел напролом. Для меня Маяковский – это начало. Начало новой поэтической эпохи, новой связи искусства с жизнью, это новый герой. Наверное, Маяковский – поэт несет в себя что-то от «не поэта»: он мастер цеха, «делающего» стихи, и он боец имеющий перед собой цель, которую, может быть, проще преследовать другими средствами, не стихами.
Многие мои одноклассники говорят, что не понимают стихи Маяковского. По-моему, они не хотят их понимать. Сначала я тоже не могла найти смысл стихотворений, не понимала их. Но стоило всего лишь глубже изучить биографию Маяковского, обстановку в стране в то время – все сразу стало на свои места.
Я не могу сказать, что Маяковский – мой любимый поэт. Мне очень интересно «разбираться» в смысле его стихов. Доходить до их сути. Маяковский использует в стихотворениях очень необычные обороты, свойственные только его поэзии. Лишь Маяковский может написать такое:
Вошел к парикмахеру, сказал – спокойный
Будьте добры, причешите мне уши.
Или такое:
Людям страшно – у меня изо рта
Шевелит ногами непрожеванный крик.
Таких примеров великое множество. У Маяковского нет ни одного стихотворения, над смыслом которого не надо задумываться.
Мне очень понравилась поэма «Хорошо!». Она меня поразила. В поэме отражены настроения массы людей. Я думаю, что только человек, обладающий величайший талантом ту атмосферу, те события. Не передать, а передать в стихах, сатирически изображая врагов революции. На мой взгляд эта поэма написана очень изобретательно и пластично.
Я думаю, что стихи Маяковского не могут оставить никого равнодушным. Они должны или очень нравиться или очень не нравиться. Мне они нравятся своей оригинальностью, удачными сравнениями:
Каждый поэт – ребенок своего времени. Маяковский чувствует это, он «болеет» своей эпохой. Это проявляется во всех его произведениях.
Я думаю, что путь Маяковского – великий и трудный – не единственный в поэзии, она вечно обновляется, как сама жизнь. А он выразил рывок именно своего времени, эпохи грандиозного, крутого перелома. Наверное, этим Маяковский и важен сегодня. С этим, я надеюсь, придет и в будущее.