1. Только прочитав первые строки стихотворения, можно задаться вполне закономерным вопросом, который, вне всякого сомнения, возникнет у каждого, а кто же мог написать их? Может быть, это всего лишь безумец, которому нет место в обычном нормальном мире, которому место в психиатрической больнице?
Именно такая идея посещала головы большинства современников автора, которые жили в тоже время, что и он. Нет в этом ничего удивительного, так как все, буквально все, что было написано в стихотворении, вряд ли возможно спокойно уложить в рамки обычного человеческого сознания. Что можно подумать, хотя бы прочитав такие эпитеты, как «фиолетовые руки», «обнаженный месяц» и многие другие. Что абсурд или бред?
Однако не все так просто, ведь если посмотреть на произведения искусства Марка Шагала, на выполненные в кубизме лица Пикассо, то можно обнаружить, что характерная черта искусства того времени – это некий абсурдность, которая, впрочем, не лишена смысла. Подобную ситуацию легко объяснить тем, что искусство, которое находилось тогда на рубеже веков, нуждалось в новых формах. Брюсов выступает отцом отечественного символизма. Именно он считал символизм поэзией намеков.
2. В стихотворении нет ни четкого лирического героя, ни логически связанных явлений. Все представляемое – образы, символы, процесс. В некой степени творчество противопоставляется логике, оно эфемерно, нелогично, разорвано. Творческий путь окутан тайной, мраком, размытыми несуществующими созданиями и тенями. Тайна эта раскрывается лишь тогда, когда процесс завершен, когда творец достигает желаемого и являет свое произведение миру.
3. Весьма интересной можно назвать композиционное построение стихотворения, которое пестрит всевозможными звуковыми повторами. В этом стихе последняя строка первой строфы выступает в качестве второй строки следующей строфы, а последняя строфа опять же возвращает читателя обратно к первой.
1. Только прочитав первые строки стихотворения, можно задаться вполне закономерным вопросом, который, вне всякого сомнения, возникнет у каждого, а кто же мог написать их? Может быть, это всего лишь безумец, которому нет место в обычном нормальном мире, которому место в психиатрической больнице?
Именно такая идея посещала головы большинства современников автора, которые жили в тоже время, что и он. Нет в этом ничего удивительного, так как все, буквально все, что было написано в стихотворении, вряд ли возможно спокойно уложить в рамки обычного человеческого сознания. Что можно подумать, хотя бы прочитав такие эпитеты, как «фиолетовые руки», «обнаженный месяц» и многие другие. Что абсурд или бред?
Однако не все так просто, ведь если посмотреть на произведения искусства Марка Шагала, на выполненные в кубизме лица Пикассо, то можно обнаружить, что характерная черта искусства того времени – это некий абсурдность, которая, впрочем, не лишена смысла. Подобную ситуацию легко объяснить тем, что искусство, которое находилось тогда на рубеже веков, нуждалось в новых формах. Брюсов выступает отцом отечественного символизма. Именно он считал символизм поэзией намеков.
2. В стихотворении нет ни четкого лирического героя, ни логически связанных явлений. Все представляемое – образы, символы, процесс. В некой степени творчество противопоставляется логике, оно эфемерно, нелогично, разорвано. Творческий путь окутан тайной, мраком, размытыми несуществующими созданиями и тенями. Тайна эта раскрывается лишь тогда, когда процесс завершен, когда творец достигает желаемого и являет свое произведение миру.
3. Весьма интересной можно назвать композиционное построение стихотворения, которое пестрит всевозможными звуковыми повторами. В этом стихе последняя строка первой строфы выступает в качестве второй строки следующей строфы, а последняя строфа опять же возвращает читателя обратно к первой.
4.