Все времена имеют своих летописцев. Хорошо, если их много - тогда у читателей их произведений возникает возможность взглянуть на события с разных сторон. А еще лучше, когда эти летописцы (пусть они даже не носят это название, а считаются поэтами, прозаиками или драматургами) имеют большой талант передать не только фактографию, а внутренние пласты того, что происходит: философский, этический, психологический, эмоциональный и т.п..
Именно таким поэтом-летописцем была Анна Ахматова. Нелегкой была ее жизнь. На судьбу «музы плача» припали революция и гражданская война, репрессии сталинских времен и потеря мужчины (которого расстреляли), голод, замалчивание, попытки дискредитации ее как поэта. Но она не сдалась, не убежала, не эмигрировала, а продолжала оставаться со своим народом.
В самом начале ее творчества ничто не свидетельствовало о том, что когда-то Анна Ахматова в состоянии будет написать поэму «Реквием». Ничто, кроме большого таланта. Не случайно она (как и Н. Гумилев) была признана одной из лидеров акмеизма, одной из модернистских течений «Серебряного века» русской поэзии, одним из принципов которого было (по мнению Городецкого) показывать в искусстве те мгновения, которые могут быть вечными. Совершенная поэтическая техника, которая культивировалась в среде акмеистов, и типичная для них склонность к широкому обобщению дополнялась у Ахматовой, которая сначала ограничивалась традиционной для поэтесс темой любви, еще и тонкой психологичностью.
Но жизнь вносила свои коррективы в тематику, не давала исчерпываться личными проблемами, тем более, что причины трагедий Анны Ахматовой были и причинами трагедий всего народа. И личное сплеталось с общим, а поэтический талант разрешал превращать страдания в несравненные строки стихов.
Она всегда была там, где тысячи тысяч обычных советских женщин, и отличалась от них лишь тем, что у нее была возможность поэтически срисовать то, что видела.
Поэма «Реквием», один из центральных произведений всего творчества Анны Ахматовой была написана после того (и во время того), как поэтесса «провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде». Поэма составляется будто из отдельных стихов, не имеет извне стройного сюжета, но на самом деле композиция ее довольно четкая, а переход от одного эпизода-мгновения (напомним - вечной мгновенности) создает даже определенное сквозное действие. Прозаичный отрывок «Вместо предисловия» объясняет, откуда возникла задумчивость, «Посвящение» декларирует авторское отношение к теме и собственно то, о чем будет идти в основной части, но уже в «Посвящении» вместо местоимения «я» стоит «мы»:
Анна Ахматова рассказывает не только о себе, ее лирическая героиня - это, кроме нее, еще и все «мимовольные подруги», что кругами ада от ареста близких людей через ожидание к приговору. «Нет, это не я, это кто-то другой страдает», - не только отстранение от собственного состояния души, а снова намек на обобщение. Даже памятник себе она просила поставить там, «где стояла я триста часов», чтобы не забыть обо всем и после смерти.
Только память такого масштаба, только боль поэта, который читатели смогут ощутить, как свой собственный, может, и выступят предохранителем для предупреждения таких трагедий в будущем. Нельзя забывать страшные страницы истории - они развернуться снова. Но чтобы не забывать, надо знать об их существовании. И хорошо, что среди сотен официальных поэтов, которые прославляли советское устройство, обнаружился один «рот, которым прокричал стомиллионный народ». Этот вопль сильнее, чем бодрые побасенки, так как кто его слышал, едва ли забудет, если есть у него сердце. Именно этим поэзия бывает иногда важнее документов: узнать о каком-либо факте - не одно и то же, что ощутить его душой. И именно поэтому любая власть, основанная на насилии, старается уничтожать поэтов, но, даже убивая их физически, все же оказывается не принудить их замолчать навсегда.
Именно таким поэтом-летописцем была Анна Ахматова. Нелегкой была ее жизнь. На судьбу «музы плача» припали революция и гражданская война, репрессии сталинских времен и потеря мужчины (которого расстреляли), голод, замалчивание, попытки дискредитации ее как поэта. Но она не сдалась, не убежала, не эмигрировала, а продолжала оставаться со своим народом.
В самом начале ее творчества ничто не свидетельствовало о том, что когда-то Анна Ахматова в состоянии будет написать поэму «Реквием». Ничто, кроме большого таланта. Не случайно она (как и Н. Гумилев) была признана одной из лидеров акмеизма, одной из модернистских течений «Серебряного века» русской поэзии, одним из принципов которого было (по мнению Городецкого) показывать в искусстве те мгновения, которые могут быть вечными. Совершенная поэтическая техника, которая культивировалась в среде акмеистов, и типичная для них склонность к широкому обобщению дополнялась у Ахматовой, которая сначала ограничивалась традиционной для поэтесс темой любви, еще и тонкой психологичностью.
Но жизнь вносила свои коррективы в тематику, не давала исчерпываться личными проблемами, тем более, что причины трагедий Анны Ахматовой были и причинами трагедий всего народа. И личное сплеталось с общим, а поэтический талант разрешал превращать страдания в несравненные строки стихов.
Она всегда была там, где тысячи тысяч обычных советских женщин, и отличалась от них лишь тем, что у нее была возможность поэтически срисовать то, что видела.
Поэма «Реквием», один из центральных произведений всего творчества Анны Ахматовой была написана после того (и во время того), как поэтесса «провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде». Поэма составляется будто из отдельных стихов, не имеет извне стройного сюжета, но на самом деле композиция ее довольно четкая, а переход от одного эпизода-мгновения (напомним - вечной мгновенности) создает даже определенное сквозное действие. Прозаичный отрывок «Вместо предисловия» объясняет, откуда возникла задумчивость, «Посвящение» декларирует авторское отношение к теме и собственно то, о чем будет идти в основной части, но уже в «Посвящении» вместо местоимения «я» стоит «мы»:
Анна Ахматова рассказывает не только о себе, ее лирическая героиня - это, кроме нее, еще и все «мимовольные подруги», что кругами ада от ареста близких людей через ожидание к приговору. «Нет, это не я, это кто-то другой страдает», - не только отстранение от собственного состояния души, а снова намек на обобщение. Даже памятник себе она просила поставить там, «где стояла я триста часов», чтобы не забыть обо всем и после смерти.
Только память такого масштаба, только боль поэта, который читатели смогут ощутить, как свой собственный, может, и выступят предохранителем для предупреждения таких трагедий в будущем. Нельзя забывать страшные страницы истории - они развернуться снова. Но чтобы не забывать, надо знать об их существовании. И хорошо, что среди сотен официальных поэтов, которые прославляли советское устройство, обнаружился один «рот, которым прокричал стомиллионный народ». Этот вопль сильнее, чем бодрые побасенки, так как кто его слышал, едва ли забудет, если есть у него сердце. Именно этим поэзия бывает иногда важнее документов: узнать о каком-либо факте - не одно и то же, что ощутить его душой. И именно поэтому любая власть, основанная на насилии, старается уничтожать поэтов, но, даже убивая их физически, все же оказывается не принудить их замолчать навсегда.
Семён Кирсанов
Долг
Война не вмещается в оду,
и многое в ней не для книг.
Я верю, что нужен народу
души откровенный дневник.
Но это дается не сразу,—
душа ли еще не строга? —
и часто в газетную фразу
уходит живая строка.
Куда ты уходишь? Куда ты?
Тебя я с дороги верну.
Строка отвечает: — В солдаты.—
Душа говорит: — На войну.
И эти ответы простые
меня отрезвляют вполне.
Сейчас не нужны холостые
патроны бойцу на войне.
Писать — или с полною дрожью,
какую ты вытерпел сам,
когда ковылял бездорожьем
по белорусским лесам!
Писать о потерянном? Или —
писать, чтоб, как огненный штык,
бойцы твою строчку всадили
в бою под фашистский кадык.
В дыму обожженного мира
я честно смотрю в облака.
Со мной и походная лира,
и твердая рифма штыка.
Пускай эту личную лиру
я сам оброню на пути.
Я буду к далекому миру
с солдатской винтовкой ползти.