ОбъXii еще в первое время по возвращении из москвы, когда левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая все погибшим, когда получил единицу за и остался на втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. и что ж? теперь, когда года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. то же будет и с этим горем. пройдет время, и я буду к этому равнодушен». но три месяца, и он не стал к этому равнодушен, и ему так же, как и в первые дни, было больно вспоминать об этом. он не мог успокоиться, потому что он, так долго мечтавший о семейной жизни, так чувствовавший себя созревшим для нее, все-таки не был женат и был дальше, чем когда-нибудь, от женитьбы. он болезненно чувствовал сам, как чувствовали все его окружающие, что нехорошо в его года человеку единому быти. он помнил, как он пред отъездом в москву сказал раз своему скотнику николаю, наивному мужику, с которым он любил поговорить: «что, николай! хочу жениться», — и как николай поспешно отвечал, как о деле, в котором не может быть никакого сомнения: «и давно пора, константин дмитрич». но женитьба теперь стала от него дальше, чем когда-либо место было занято, и, когда он теперь в воображении ставил на это место кого-нибудь из своих знакомых девушек, он чувствовал, что это было совершенно невозможно. кроме того, воспоминание об отказе и о роли, которую он играл при этом, мучало его стыдом. сколько он ни говорил себе, что он тут ни в чем не виноват, воспоминание это, наравне с другими такого же рода стыдными воспоминаниями, заставляло его вздрагивать и краснеть. были в его как у всякого человека, сознанные им дурные поступки, за которые совесть должна была бы мучать его; но воспоминание о дурных поступках далеко не так мучало его, как эти ничтожные, но стыдные воспоминания. эти раны никогда не затягивались. и наравне с этими воспоминаниями стояли теперь отказ и то жалкое положение, в котором он должен был представляться другим в этот вечер. но время и работа делали свое. тяжелые воспоминания более и более застилались для него невидными, но значительными событиями деревенской жизни. с каждою неделей он все реже вспоминал о кити. он ждал с нетерпением известия, что она уже вышла или выходит на днях замуж, надеясь, что такое известие, как выдергиванье зуба, совсем вылечит его.яснение:
Не судите меня строго, я далёк от мира медицины и жизненного опыта мне не достаёт, но всё же я решил обратиться к вам и высказать своё отношение к вашему эксперименту по превращению дворового пса в человека разумного. Лично для меня , ваш поступок не кажется правильным и нужным для человечества и медицины. Да, люди испокон веков ставили безумные опыты, демонстрируя всему свету невиданные чудеса. Но так чтобы из собаки в человека...Это нонсенс! Зачем? К чему всё это? Вы образованный человек и я хочу верить, что вами руководили только благие помыслы, а не записать себя в великие новаторы.Но даже благие помысли не дают право на подобный эксперимент. Да, люди по природе своей эгоисты, как правило мы думаем прежде всего о себе, но как же человечность, Филипп Филиппович? Как же милосердие ? Их то никто не отменял! Пускай вы относились к Шарику, а в последствии к Шарикову со всем свойственным людям вашего круга, уважением. Но природа - матушка, против неё , как говорится "не попрёшь". Вы взяли на себя миссию творца! А это, как минимум , не по христиански! У вас свои , непонятные мне, представления о нравственности. Вы любите порядок и считаете, что все должны жить по каким-то установленным правилам. Но идеальных людей не бывает! Каким был бы этот мир, если бы его населяли люди - роботы? Люди, помешанные на порядках и строго следовавшие им. Это была бы скука! Филипп Филиппович , я искренне рад, что ваш опыт по превращению пса в " нового, выдрессированного человека" провалился! Не берите на себя роль вершителя судеб, не надо
ОбъXii еще в первое время по возвращении из москвы, когда левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая все погибшим, когда получил единицу за и остался на втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. и что ж? теперь, когда года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. то же будет и с этим горем. пройдет время, и я буду к этому равнодушен». но три месяца, и он не стал к этому равнодушен, и ему так же, как и в первые дни, было больно вспоминать об этом. он не мог успокоиться, потому что он, так долго мечтавший о семейной жизни, так чувствовавший себя созревшим для нее, все-таки не был женат и был дальше, чем когда-нибудь, от женитьбы. он болезненно чувствовал сам, как чувствовали все его окружающие, что нехорошо в его года человеку единому быти. он помнил, как он пред отъездом в москву сказал раз своему скотнику николаю, наивному мужику, с которым он любил поговорить: «что, николай! хочу жениться», — и как николай поспешно отвечал, как о деле, в котором не может быть никакого сомнения: «и давно пора, константин дмитрич». но женитьба теперь стала от него дальше, чем когда-либо место было занято, и, когда он теперь в воображении ставил на это место кого-нибудь из своих знакомых девушек, он чувствовал, что это было совершенно невозможно. кроме того, воспоминание об отказе и о роли, которую он играл при этом, мучало его стыдом. сколько он ни говорил себе, что он тут ни в чем не виноват, воспоминание это, наравне с другими такого же рода стыдными воспоминаниями, заставляло его вздрагивать и краснеть. были в его как у всякого человека, сознанные им дурные поступки, за которые совесть должна была бы мучать его; но воспоминание о дурных поступках далеко не так мучало его, как эти ничтожные, но стыдные воспоминания. эти раны никогда не затягивались. и наравне с этими воспоминаниями стояли теперь отказ и то жалкое положение, в котором он должен был представляться другим в этот вечер. но время и работа делали свое. тяжелые воспоминания более и более застилались для него невидными, но значительными событиями деревенской жизни. с каждою неделей он все реже вспоминал о кити. он ждал с нетерпением известия, что она уже вышла или выходит на днях замуж, надеясь, что такое известие, как выдергиванье зуба, совсем вылечит его.яснение:
ответ:Уважаемый, Филипп Филиппович!
Не судите меня строго, я далёк от мира медицины и жизненного опыта мне не достаёт, но всё же я решил обратиться к вам и высказать своё отношение к вашему эксперименту по превращению дворового пса в человека разумного. Лично для меня , ваш поступок не кажется правильным и нужным для человечества и медицины. Да, люди испокон веков ставили безумные опыты, демонстрируя всему свету невиданные чудеса. Но так чтобы из собаки в человека...Это нонсенс! Зачем? К чему всё это? Вы образованный человек и я хочу верить, что вами руководили только благие помыслы, а не записать себя в великие новаторы.Но даже благие помысли не дают право на подобный эксперимент. Да, люди по природе своей эгоисты, как правило мы думаем прежде всего о себе, но как же человечность, Филипп Филиппович? Как же милосердие ? Их то никто не отменял! Пускай вы относились к Шарику, а в последствии к Шарикову со всем свойственным людям вашего круга, уважением. Но природа - матушка, против неё , как говорится "не попрёшь". Вы взяли на себя миссию творца! А это, как минимум , не по христиански! У вас свои , непонятные мне, представления о нравственности. Вы любите порядок и считаете, что все должны жить по каким-то установленным правилам. Но идеальных людей не бывает! Каким был бы этот мир, если бы его населяли люди - роботы? Люди, помешанные на порядках и строго следовавшие им. Это была бы скука! Филипп Филиппович , я искренне рад, что ваш опыт по превращению пса в " нового, выдрессированного человека" провалился! Не берите на себя роль вершителя судеб, не надо