только Биология» пәні бойынша 4-тоқсанға арналған жиынтық бағалау тапсырмалары
Ұзақтығы – 40 минут
саны – 30
1. Суретті қарастырыңыз.
(а) Неге ДНҚ «Тіршіліктің қос шиыршығы» дейді?
[1]
(b) ДНҚ жасушаның қай бөлігінде орналасқан?
[1]
2. Адамдардың тұқымқуалайтын және тұқымқуаламайтын өзгергіштіктеріне сипаттама беріңіздер
Тұқымқуалайтын өзгергіштік Тұқымқуаламайтын өзгергіштік
[2]
3. (а) Тірі ағзалардың өздерінің ата тектерінен ерекшелендіретін қасиетті атаңыз.
[1]
(b) өзгергіштіктердің түрлеріне мысал келтірініздер Кестені толтырыңыз
Өзгергіштіктің типтері Мысал
Үздікті (дискретная)
Үздіксіз (непрерывная)
[2]
4. Ағзалардың хромосома сандарын анықтаңыз.
[2]
5. Жоғары сатыдағы өсімдіктерге тән қалемше, сұлатпа бұтақ, тамыршалар, жапырақтар немесе «мұртшалары» арқылы көбею түрі қалай аталады
[1]
6. Суретте өсімдіктердің вегетативті көбею тәсілдері көрсетілген.
[4]
7. Суретті зерделеп, кестені толтырыңыз.
[2]
8. Ұрық болып түзілуінен бастап, тіршілігінің соңына дейінгі барлық өзгерістердің жиынтығын атаңыздар [1]
9. Суретте көрсетілген өсімдіктердің онтогенезіндегі қандай процесс бейнеленген
[1]
10. Суретте бейнеленген омыртқалы жануарлардың дамуының қантай түрлері бейнеленген.
А) Б)
[2]
11. Ағзалардың жеке дамуы кезінде ағзалар тура және түрленіп дамиды. Кестеде берілген даму түрлерін саластырыңыздар
Тура даму Шала түрленіп даму Толық түрленіп даму
Ерекшеліктері
Мысалы
[3]
12. Төмендегі ағзалардың даму түрлерін ажыратыңыз.
[2]
13. Суретті қарастырыңыз да төмендегі тапсырмаларды орындаңыз.
(а) Өсімдіктің көбею түрлерін анықтаңыз
[3]
(b) Өсімдіктердің өсімді көбеюінің табиғаттағы биологиялық маңызын сипаттаңыз
[2]
Краткое содержание
Тамара Яременко, пятнадцати лет, полурусская-полуукраинка, родившаяся в Киеве и потерявшая мать во время бомбардировки Нежина, добралась до Ленинграда к тетке по отцу.
Тамара была девочка высокого роста и выглядела старше своих лет. Тетку Анну Николаевну она никогда раньше не видела, и отношения у них сложились тяжелые. Анна Николаевна хотела от гибели десятилетнюю дочь Катю, ради нее шла на любые жертвы, а Тамара, свалившаяся на голову в самое страшное время, вынуждала к заботам о себе.
Но Тамаре некуда было ехать. Да и Ленинград был окружен.
По мере того как голод увеличивался, морозы усиливались, безнадежность в душе Тамары росла. И, как это ни странно, главной успокаивающей мыслью была у Тамары мысль о том, что ей не надо ходить в школу и что она может забыть о своем высоком росте, из-за чего мальчишки раньше смеялись над ней. Она понимала, что слабеет и что может умереть скоро, но не пугалась этого, потому что не успела повзрослеть от несчастий. И когда во время воздушных тревог она читала Кате «Хижину дяди Тома», то плакала с ней вместе.
Тамара не поднималась в мыслях до судеб страны, своего народа, хотя давно привыкла говорить не «честное пионерское», а «честное комсомольское». Она как бы замерла, ожидая возвращения той жизни, которой она жила недавно в зеленом городе Киеве, над Днепром, среди тихого стрекота стручков акаций, с мамой и отцом.
Ранним утром четвертого января сорок второго года Тамара стояла в очереди к булочной на площади Труда.
«Небо уже фиолетовое, — думала она. — Скоро откроют дверь. Добавок, если он будет маленький, я съем. Прижму его языком к зубам и буду держать. Из него пойдет сок. В нем много сока, особенно в корке, хотя она и твердая. А о морозе лучше не думать. Если долго что-нибудь терпеть, уже ничего и не замечаешь. В таком небе мороз еще больше, чем на земле, и летчикам, наверное, еще хуже, чем нам. Если сейчас не откроют дверь, я закричу. Я совсем, совсем уже не могу. Почему, когда людям плохо, морозы совсем фиолетовые? Если есть Бог, он злой. Моему животу еще никогда не было так холодно. Господи меня, пускай дверь откроют. И пусть они свешают хлеб с добавком, потому что я никогда не отковырну кусочек от целой пайки… А у старушки уже не идет пар изо рта. Зря она села на тумбу. Если я не пошевелюсь, то тоже умру. Ничего, ничего, откроют же они дверь когда-нибудь. Они нас обвешивают, крошки падают сквозь деревянную решетку, и под прилавком к вечеру набирается целая гора крошек, и продавщицы их едят, они обязательно их воруют. Но все их боятся, потому что они могут обвесить еще больше. Мороз такой синий-синий. Нет, нельзя плакать. Я приду домой, лягу, укроюсь с головой и тогда буду плакать. Сколько я не съела завтраков на переменках в школе, сколько не съела винегрета! Когда булка подсыхала и масло на ней желтело, я выбрасывала завтрак… Вот. Они открывают дверь. Куда лезет этот ремесленник? Ага, его отпихнули. Так ему и надо. Дяденьку запустили. И тетеньку из проходного двора. Меня — в следующий раз. А бабушка замерзла. И бидон на снегу стоит. И кто-нибудь вытащит у нее карточки, потому что нет ни патрулей, ни милиционера…»
Тамара стояла теперь возле самой булочной. Стекло в двери было выбито и заколочено досками. На шляпке каждого гвоздя нарос иней. Из булочной слышался глухой топот от переминания многих ног по полу. Слева от дверей стоял ремесленник — мальчишка лет пятнадцати, в рваном форменном ватнике, с замотанной полотенцем шеей, в натянутой на уши кепке. Он прислонился к стене, глаза его полузакрылись, как у спящей птицы, синее лицо не выражало ничего. Он несколько раз совался к дверям, но его отталкивали. И он стоял возле стены, не понимая, что надо занять очередь в конце, потому что приходят все новые люди, и они не пустят его впереди себя, хотя он пришел раньше их.