Иснится чудный сон татьяне. александр сергеевич пушкин — тонкий психолог, прекрасно понимающий душу человека. его роман «евгений онегин» является достоверной картиной жизни начала xix века. включая в повествование сон героини, автор читателю понять образ татьяны лариной и обстановку, в которой жили и воспитывались провинциальные барышни, подобные ей. татьяна читает иностранные романы, тогда еще не создали, но снятся ей , даже простонародные сны. ее вещий сон, пронизанный фольклорными образами и символами, вероятно, вызван тоской героини по несбыточному счастью. татьяна одержима мыслью о евгении, его холодность страшит героиню, отсюда и тревожный, полный страшных предчувствий сон. любя, татьяна и во сне видит.. -будто бы она идет по снеговой поляне, печальной мглой окружена.. сон героини логичен и последователен, встречающиея трудности в виде незамерзающего ручья, длинного пути в сугробах ей преодолеть «лакей косматый» . тать замирает от ужаса, когда ее подхватывает медведь, но в страхе ощущает а блаженство. упала в снег; меведъ проворно ее хватает и несет; она бесчувствецно покорна не шевельнется, не дохнет. увидев онегина «предводителем» страшной шайки, татьяна пытается успококиться, но драматизм ситуации сохраняется. сидят чудовища кругом: один в рогах с собачьей мордой, другой с петуший головой, здесь ведьма с козьей бородой, тут остов чопорныи и гордый, там карла с хвостиком, а вот полужуравль и полукот. ну чем ни нянюшкина сказка, но та обычно заканчивалась благополучно. здесь же читатель ждет трагической развязки, и она незамедлительно наступает. сон татьяны повествует о трагедии. онегин выступает «злодеем» , убивающим «дружбу» ленского. спор громче, громче; вдруг евгений хватает длинный нож, и вмиг повержен ленский.. & nbsнеподдельный ужас пробуждает татьяну, теперь она старается осознать увиденное, так как верит в предзнаменованье. татьяна верила преданиям простонародной старины, и снам, и карточным гаданьям, и предсказаниям луны. сон героини, достоверно и подробно рассказанный автором, настраивает читателя на то, что дальше последуют предсказанные события, поэтому «странное» поведение онегина на лариных, его ухаживания за ольгой — логическая цепь, за которой последует катастрофа — дуэль недавних приятелей. но сон имеет и второе толкование, его символы сулят татьяне свадьбу, правда не с любимым. медведь — это ее будущий муж, генерал. переход через ручей по мосткам сулит и свадьбу, и похороны. недаром татьяна слышит шум, как «на больших похоронах» . сон, введенный в ткань романа, многое объясняет читателям, ждущим дальнейшего развития событий. и логичным предстает концовка произведения, когда вновь появляется татьяна, уже светская замужняя , но такая же несчастная, как прежде счастъе было так возможно, так близко! . вы должны, я вас прошу, меня оставить.. я вас люблю (к чему лукавить? ) , но я другому отдана; я буду век ему верна. это ее судьба, против которой героиня не пойдет, сохраняя покорность, выпавшую на ее долю. она останется верна долгу, в этом ее суть.
Драматические произведения организуются высказываниями персонажей. По словам Горького, «пьеса требует, чтобы каждая действующая единица характеризовалась словом и делом самосильно, без подсказываний со стороны автора» (50, 596). Развернутое повествовательно-описательное изображение здесь отсутствует. Собственно авторская речь, с которой изображаемое характеризуется извне, в драме вс и эпизодична. Таковы название пьесы, ее жанровый подзаголовок, указание на место - и время действия, список персонажей, иногда
сопровождаемый их краткой суммирующей характристи-кой, предваряющие акты и эпизоды описания сценической обстановки, а также ремарки, даваемые в виде комментария к отдельным репликам героев. Все это составляет побочный текст драматического произведения. О с-н о в н о и же его текст — это цепь диалогических реплик и монологов самих действующих лиц.
Отсюда некоторая органиченность художественных возможностей драмы. Писатель-драматург пользуется лишь частью предметно-изобразительных средств, которые доступны создателю романа или эпопеи, новеллы или повести. И характеры действующих лиц раскрываются в драме с меньшей свободой и полнотой, чем в эпосе. «Драму я...воспринимаю, — замечал Т. Манн, — как искусство силуэта и ощущаю только рассказанного человека как объемный, цельный, реальный и пластический образ» (69, 386). При этом драматурги, в отличие от авторов эпических произведений, вынуждены ограничиваться тем объемом словесного текста, который отвечает запросам театрального искуссства. Сюжетное время в драме должно поместиться в строгие рамки времени сценического. А спектакль в привычных для европейского театра формах продолжается, как известно, не более трех-четырех часов. И это требует соответствующего размера драматургического текста.
Вместе с тем у автора пьесы есть и существенные преимущества перед создателями повестей и романов. Один изображаемый в драме момент плотно примыкает к другому, соседнему. Время воспроизводимых драматургом событий на протяжении сценического эпизода (см. гл. X) не сжимается и не растягивается; персонажи драмы обмениваются репликами без сколько-нибудь заметных временных интервалов, и их высказывания, как отмечал Станиславский, составляют сплошную, непрерывную линию. Если с повествования действие запечатлевается как нечто , то цепь диалогов и монологов в драме создает иллюзию настоящего времени. Жизнь здесь говорит как бы от своего собственного лица: между тем, что изображается, и читателем нет посредника — повествователя. Действие драмы протекает будто перед глазами читателя. «Все повествовательные формы, — писал Ф. Шиллер, — переносят настоящее в ; все драматические делают настоящим» (106, 58).
Драматический род литературы воссоздает действие с
максимальной непосредственностью. Драма не допускает суммарных характеристик событий и поступков, которые подменяли бы их детализацию. И она является, как заметил Ю. Олеша, «испытанием строгости и одновременно полета таланта, чувства формы и всего особенного и удивительного, что составляет талант» (71, 252). Подобную же мысль о драме высказал Бунин: «Приходится сжимать мысль в точные формы. А ведь это так увлекательно».
Драматические произведения организуются высказываниями персонажей. По словам Горького, «пьеса требует, чтобы каждая действующая единица характеризовалась словом и делом самосильно, без подсказываний со стороны автора» (50, 596). Развернутое повествовательно-описательное изображение здесь отсутствует. Собственно авторская речь, с которой изображаемое характеризуется извне, в драме вс и эпизодична. Таковы название пьесы, ее жанровый подзаголовок, указание на место - и время действия, список персонажей, иногда
сопровождаемый их краткой суммирующей характристи-кой, предваряющие акты и эпизоды описания сценической обстановки, а также ремарки, даваемые в виде комментария к отдельным репликам героев. Все это составляет побочный текст драматического произведения. О с-н о в н о и же его текст — это цепь диалогических реплик и монологов самих действующих лиц.
Отсюда некоторая органиченность художественных возможностей драмы. Писатель-драматург пользуется лишь частью предметно-изобразительных средств, которые доступны создателю романа или эпопеи, новеллы или повести. И характеры действующих лиц раскрываются в драме с меньшей свободой и полнотой, чем в эпосе. «Драму я...воспринимаю, — замечал Т. Манн, — как искусство силуэта и ощущаю только рассказанного человека как объемный, цельный, реальный и пластический образ» (69, 386). При этом драматурги, в отличие от авторов эпических произведений, вынуждены ограничиваться тем объемом словесного текста, который отвечает запросам театрального искуссства. Сюжетное время в драме должно поместиться в строгие рамки времени сценического. А спектакль в привычных для европейского театра формах продолжается, как известно, не более трех-четырех часов. И это требует соответствующего размера драматургического текста.
Вместе с тем у автора пьесы есть и существенные преимущества перед создателями повестей и романов. Один изображаемый в драме момент плотно примыкает к другому, соседнему. Время воспроизводимых драматургом событий на протяжении сценического эпизода (см. гл. X) не сжимается и не растягивается; персонажи драмы обмениваются репликами без сколько-нибудь заметных временных интервалов, и их высказывания, как отмечал Станиславский, составляют сплошную, непрерывную линию. Если с повествования действие запечатлевается как нечто , то цепь диалогов и монологов в драме создает иллюзию настоящего времени. Жизнь здесь говорит как бы от своего собственного лица: между тем, что изображается, и читателем нет посредника — повествователя. Действие драмы протекает будто перед глазами читателя. «Все повествовательные формы, — писал Ф. Шиллер, — переносят настоящее в ; все драматические делают настоящим» (106, 58).
Драматический род литературы воссоздает действие с
максимальной непосредственностью. Драма не допускает суммарных характеристик событий и поступков, которые подменяли бы их детализацию. И она является, как заметил Ю. Олеша, «испытанием строгости и одновременно полета таланта, чувства формы и всего особенного и удивительного, что составляет талант» (71, 252). Подобную же мысль о драме высказал Бунин: «Приходится сжимать мысль в точные формы. А ведь это так увлекательно».
Объяснение: