Почти неделю тянули ветры над землей Центральной Украины, стелило полог мокрого снега. Промокло всё, промокли все. В окопах, на огневых позициях, даже в солдатских ячейках и ровиках чавкает под обувью, ботинки вязнут в грязи, сознание вязнет и тускнеет в заполненном зябкой, бес мглой.Я сижу на телефоне, две трубки виснут у меня по ушам на петлях, сделанных из бинта. Подвески мокры, телефонные трубки липнут к рукам, то и дело прочищаю клапан рукавом мокрой шинели, в мембране отсыревает порошок, его заедает, он не входит в гнездышко телефонной пазухи.У меня прохудились ботинки, подошва на одном вовсе отстала. Я подвязал ее телефонным проводом. Ноги стынут, а когда стынут ноги, стынет все, весь ты насквозь смят, раздавлен, повержен холодом.Меня бьет кашель, течет из носа, рукавом грязной шинели я растер под носом верхнюю губу до ожога. Усов у меня еще нет, еще не растут, палит, будто перцем, подносье и нос. Меня знобит, чувствую температуру, матерюсь по телефону с дежурными на батареях.Пришел командир дивизиона, послушал посмотрел на мои обутки, влипшие в грязь ячейки, что вкопана в бок траншеи.— Чего ж обувь-то не починишь?— Некогда. И дратва не держится. Сопрела основа, подметки кожимитовые растащились и растрепались.— Ну надо ж как-то выходить из положения...Он уже звонил в тыл, ругался хотя бы несколько пар обуви. Отказали. Скоро переобмундирование, сказали, выдадут всем и все новое.— Как-то надо выходить из положения... — повторяет дивизионный в как бы и не мне вовсе, но так, чтобы я слышал и разумел, что к чему.«Выходить из положения» — значит снимать обувь с мертвых. Преодолевая страх и отвращение, я уже проделал это, снял поношенные кирзовые сапоги с какого-то бедолаги лейтенанта, полегшего со взводом на склоне ничем не приметного холма с выгоревшей сивой травой. И хотя портянки я намотал и засунул в сапоги свои, моими ногами согретые, у меня сразу же начали стынуть ноги. Стыли они как-то отдаленно, словно бы отделены были от меня какой-то мною доселе не изведанной, но ясно ощутимой всем моим существом, молчаливой, хладной истомой. Мне показалось, помстилось, что это и есть земляной холод, его всепроникающее, неслышное, обволакивающее дыхание.Я поскорее сменял те сапоги на ботинки. Они были уже крепко проношены, их полукирзовые-полупарусиновые «щеки» прорезало шнурками, пузырями раздувшиеся переда из свиной кожи не держали сырости, и вот словно бы пережженные, из пробки сделанные кожимитовые подметки изломались.Иду на врага почти босиком по вязкой украинской грязи, и я не один, много нас таких идет, топает, тащится по позднеосенним хлябям вперед, на запад. В одном освобожденном нами селе вослед нам вздохнула женщина: «Боже! Боже, опять пленных ведут». Скоро переобмундирование. Зимнее. Ни в коем случае не надо брать полушубок и валенки. Полушубок за месяц-два так забьет вшами, что брось его на снег — и он зашевелится, поползет, в валенках протащись версту-две по пахоте — и вылезешь из них. Я видел дырки в размякшей пахоте, заполненные водой и темной жижей, это вновь прибывший пехотный полк вышагнул из валенок и рванул к шоссе босиком.Трупы недавнего отступления разъездило, размяло и растащило по булыжнику, покрытому серой жижей в разноцветных разводах нефти и бензина, вылившегося из подбитых танков и машин.Вот здесь-то пехота и переобулась. Обувь и портянки, как правило, остаются почти в сохранности, не то что головы, хрустнувшие, будто арбузы, — смяты, размичканы до фанерной плоскости. Портянки, как знамена иль флаги милости и пощады бойцов, белеются по всей дороге, да еще зубы, человеческие зубы; не дались колесам машин, гусеницам танков, бело там и сям из расколотых камней и в булыжных щелях.Что же это такое? Неужели ко всему этому можно привыкнуть? Можно. Но нужно ли?Ах, как зябнут ноги! Трясет, мелко трясет всего, и под шинелью, под гимнастеркой и бельем тело покрывается влагой. Поднимается температура, хоть бы заболеть и...Резко зазуммерил телефон, я нажал прилипающий к пальцам клапан и сказал:— Ну какого кому надо?А в ответ бодрый, звонкий голос, словно у пионера, рапортующего об окончании патриотической работы:— Привет, красноярский идиот!Павлуша. Кокоулин Павлуша, родом из алтайского села Каменный иль Светлый Исток. Мы сошлись с ним Павлушу определили в ближний тыл переучиваться с телефониста на радиста. Вот и явился Павлуша на передовую бодрый, отдохнувший от окопной маеты.— Ну как жизнь молодая протекает?— Жизнь-то? Молодая-то? —
1. В каком году была написана повесть:
а) 1944 +
б) 1949
в) 1952
2. Событиям какой войны посвящена повесть:
а) Первой мировой
б) Великой отечественной +
в) Гражданской
3. Как звали главного героя повести:
а) Федя
б) Валя
в) Ваня +
4. Какая была фамилия у главного героя повести:
а) Солнцев +
б) Катаев
в) Жуков
5. В какой род войск попал главный герой:
а) в мотострелковые войска
б) в танковые войска
в) в разведку +
6. С каким предметом не расставался главный герой всю войну:
а) с компасом
б) с букварем +
в) с холщовой сумкой
7. Какое прозвище дали мальчику солдаты:
а) Чертенок
б) Малой
в) Пастушок +
8. Каково первое правило настоящего разведчика:
а) лучше знать да молчать, чем знать да болтать +
б) сам погибай, а товарища выручай
в) никому не рассказывать о настоящих разведчиках
9. Какой первой солдатской науке обучил мальчика ефрейтор Биденко:
а) курить табак
б) разжигать костер
в) заворачивать портянки +
10. На прощание командир полка вручил герою свёрток. Что было тщательно завёрнуто в газету «Суворовский натиск»:
а) часы
б) погоны +
в) кусок хлеба
11. Какой звук привлёк разведчиков, которые нашли спящего мальчика в окопе:
а) плач +
б) крик
в) стон
12. Почему фашисты убили мать Вани:
а) она не хотела отдавать им Ваню
б) она не хотела отдавать им последнюю корову +
в) она не хотела рассказывать им, где скрываются партизаны
13. Какая профессия была до войны у ефрейтора Биденко:
а) шахтёр +
б) водитель
в) металлург
14. Что лежало в холщовой торбе у Вани:
а) часы отца и складной нож
б) фотография матери и кусок хлеба
в) заточенный гвоздь и рваный букварь +
15. Кому принадлежит фраза: “Много будешь спрашивать – язык измочалишь”:
а) Биденко +
б) Горбункову
в) Енакиеву
16. Как Ваня перехитрил Биденко, когда тот привязал к руке мальчика верёвку, чтобы он не убежал, пока ефрейтор спит:
а) привязал верёвку к руке самого ефрейтора Биденко
б) перевязал верёвку к сапогу женщины-хирурга +
в) прицепил верёвку к крюку внутри кузова грузовика
17. За кого выдавали Биденко и Горбунков мальчика, когда взяли его с собой в разведку:
а) за девочку
б) за немецкого мальчика
в) за пастушка +
18. Какая особенность мальчику:
а) очень хорошо рисовать
б) нравится людям с первого взгляда +
в) разговаривать на немецком языке
19. В чём признался капитан Енакиев старому наводчику перед боем:
а) что хочет отправить Ваню в детский дом
б) что хочет оставить Ваню в полку
в) что собирается усыновить Ваню +
20. Куда отвёз Ваню ефрейтор Биденко после похорон капитана Енакиева:
а) в Нахимовское училище
б) в Суворовское училище +
в) в матери капитана
21. Как называлось блюдо, которым солдаты угощали мальчика:
а) крошенка +
б) окорочка
в) окрошка
22. Какое значение имеет в тексте поговорка “Ваш табачок – наш огонек”, которую неоднократно произносили герои:
а) делиться не буду
б) поделим расходы пополам +
в) курить вредно
23. К какому литературному направлению относится произведение «Сын полка»:
а) реализм
б) романтизм
в) соцреализм +
24. Кого нашли разведчики в небольшом окопчике:
а) раненого крестьянина
б) бредившего во сне мальчика +
в) заблудившегося раненого немца
25. О ком из героев повести идет речь в цитате: «холодноват, сдержан, расчётлив, как подобает хорошему артиллеристу»:
а) о Горбунове
б) о Биденко
в) о Енакиеве +
26. О чем Ваня напомнил капитану Енакиеву:
а) об истории, рассказанной другом капитана
б) о погибшей семье Енакиева +
в) о мальчике, который раньше служил в их полку
27. Куда ефрейтору Биденко нужно было отвезти Ваню:
а) в тыл +
б) в штаб
в) в другой полк
28. Кем назначил Ваню Енакиев:
а) танкистом
б) артиллеристом
в) связным +
29. Как Енакиеву удалось выпроводить Ваню с поля сражения:
а) он отправил Ваню доставить пакет командиру штаба +
б) он по Ваню привести подмогу
в) он строго приказал мальчику уйти и тот, как солдат, выполнил приказ
30. Чему учит книга “Сын полка”:
а) быть внимательным к братьям нашим меньшим
б) преодолевать препятствия, ведь победа не дается легко +
в) не перечить взрослым и не совать нос не в свое дело
Почти неделю тянули ветры над землей Центральной Украины, стелило полог мокрого снега. Промокло всё, промокли все. В окопах, на огневых позициях, даже в солдатских ячейках и ровиках чавкает под обувью, ботинки вязнут в грязи, сознание вязнет и тускнеет в заполненном зябкой, бес мглой.Я сижу на телефоне, две трубки виснут у меня по ушам на петлях, сделанных из бинта. Подвески мокры, телефонные трубки липнут к рукам, то и дело прочищаю клапан рукавом мокрой шинели, в мембране отсыревает порошок, его заедает, он не входит в гнездышко телефонной пазухи.У меня прохудились ботинки, подошва на одном вовсе отстала. Я подвязал ее телефонным проводом. Ноги стынут, а когда стынут ноги, стынет все, весь ты насквозь смят, раздавлен, повержен холодом.Меня бьет кашель, течет из носа, рукавом грязной шинели я растер под носом верхнюю губу до ожога. Усов у меня еще нет, еще не растут, палит, будто перцем, подносье и нос. Меня знобит, чувствую температуру, матерюсь по телефону с дежурными на батареях.Пришел командир дивизиона, послушал посмотрел на мои обутки, влипшие в грязь ячейки, что вкопана в бок траншеи.— Чего ж обувь-то не починишь?— Некогда. И дратва не держится. Сопрела основа, подметки кожимитовые растащились и растрепались.— Ну надо ж как-то выходить из положения...Он уже звонил в тыл, ругался хотя бы несколько пар обуви. Отказали. Скоро переобмундирование, сказали, выдадут всем и все новое.— Как-то надо выходить из положения... — повторяет дивизионный в как бы и не мне вовсе, но так, чтобы я слышал и разумел, что к чему.«Выходить из положения» — значит снимать обувь с мертвых. Преодолевая страх и отвращение, я уже проделал это, снял поношенные кирзовые сапоги с какого-то бедолаги лейтенанта, полегшего со взводом на склоне ничем не приметного холма с выгоревшей сивой травой. И хотя портянки я намотал и засунул в сапоги свои, моими ногами согретые, у меня сразу же начали стынуть ноги. Стыли они как-то отдаленно, словно бы отделены были от меня какой-то мною доселе не изведанной, но ясно ощутимой всем моим существом, молчаливой, хладной истомой. Мне показалось, помстилось, что это и есть земляной холод, его всепроникающее, неслышное, обволакивающее дыхание.Я поскорее сменял те сапоги на ботинки. Они были уже крепко проношены, их полукирзовые-полупарусиновые «щеки» прорезало шнурками, пузырями раздувшиеся переда из свиной кожи не держали сырости, и вот словно бы пережженные, из пробки сделанные кожимитовые подметки изломались.Иду на врага почти босиком по вязкой украинской грязи, и я не один, много нас таких идет, топает, тащится по позднеосенним хлябям вперед, на запад. В одном освобожденном нами селе вослед нам вздохнула женщина: «Боже! Боже, опять пленных ведут». Скоро переобмундирование. Зимнее. Ни в коем случае не надо брать полушубок и валенки. Полушубок за месяц-два так забьет вшами, что брось его на снег — и он зашевелится, поползет, в валенках протащись версту-две по пахоте — и вылезешь из них. Я видел дырки в размякшей пахоте, заполненные водой и темной жижей, это вновь прибывший пехотный полк вышагнул из валенок и рванул к шоссе босиком.Трупы недавнего отступления разъездило, размяло и растащило по булыжнику, покрытому серой жижей в разноцветных разводах нефти и бензина, вылившегося из подбитых танков и машин.Вот здесь-то пехота и переобулась. Обувь и портянки, как правило, остаются почти в сохранности, не то что головы, хрустнувшие, будто арбузы, — смяты, размичканы до фанерной плоскости. Портянки, как знамена иль флаги милости и пощады бойцов, белеются по всей дороге, да еще зубы, человеческие зубы; не дались колесам машин, гусеницам танков, бело там и сям из расколотых камней и в булыжных щелях.Что же это такое? Неужели ко всему этому можно привыкнуть? Можно. Но нужно ли?Ах, как зябнут ноги! Трясет, мелко трясет всего, и под шинелью, под гимнастеркой и бельем тело покрывается влагой. Поднимается температура, хоть бы заболеть и...Резко зазуммерил телефон, я нажал прилипающий к пальцам клапан и сказал:— Ну какого кому надо?А в ответ бодрый, звонкий голос, словно у пионера, рапортующего об окончании патриотической работы:— Привет, красноярский идиот!Павлуша. Кокоулин Павлуша, родом из алтайского села Каменный иль Светлый Исток. Мы сошлись с ним Павлушу определили в ближний тыл переучиваться с телефониста на радиста. Вот и явился Павлуша на передовую бодрый, отдохнувший от окопной маеты.— Ну как жизнь молодая протекает?— Жизнь-то? Молодая-то? —
30 марта 2000.
Больница