«В природе было еще солнечно,
тепло и даже празднично, как
иногда бывает в начале погожего
октября, когда доцветают
последние звездочки цикория и еще
шарят по запоздалым шапкам
татарника черно-бархатные шмели.
А воздух уже остер и крепок и дали
ясны и открыты до
беспредельности.
Прямо от школьной ограды, вернее,
от проходящей мимо нее дороги,
начиналась речная луговина, еще
по-летнему зеленая, с белыми
вкраплениями тысячелистника,
гусиных перьев и каких-то луговых
грибов. И только вблизи
придорожных ив луг был усыпан
палым листом, узким и длинным,
похожим на нашу сеймскую рыбку-
верховку. А из-за ограды тянуло
влажной перекопанной землей и
хмельной яблочной прелью. Где-то
там, за молодыми яблонями,
должно быть, на спортивной
площадке, раздавались хлесткие
шлепки по волейбольному мячу,
иногда сопровождаемые
всплесками торжествующих,
одобрительных ребячьих вскриков,
и эти молодые голоса под
безоблачным сельским полднем
тоже создавали ощущение
праздничности и радости бытия». О чём повествует автор в этом отрывке
Онегин ищет, но не может найти счастье в жизни, потому что сам хорошо не понимает, в чём оно, его счастье. Герой тратит свою молодость бесцельно и бесполезно. Обычные жизненные интересы русского дворянства (деньги, карьера, семья или прожигание жизни) его не привлекают: очень быстро
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели... (1, XXXVII)
Однако найти другую, высокую цель он не может. Хотя, откровенно говоря, Онегин никогда серьёзно и не искал её. Для этого нужны «воля и рассудка власть» (5, XXX), а в характере героя нет этих важных черт, ни врождённых, ни воспитанных. Так он становится «лишним человеком».
Кроме того, Онегин не чувствует ни перед кем моральных обязательств. Он уверен, что никому ничего не должен: ни родным, ни семье, ни друзьям. Такой эгоизм (предпочтение собственных чувств и желаний) породил абсолютную свободу, из-за которой герою стало неинтересно жить:
Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобно английскому сплину,
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу... (1, XXXVIII)
Татьяна демонстрирует в романе совсем другую жизненную позицию: в её душе чувство и долг не противопоставляются, того, кого она любит и уважает, она должна поддерживать и в радости, и в горе. Любовные приключения её не интересуют, хотя она безотрывно читает о них в книгах. Она хочет быть женой любимого человека. Такой взгляд на счастье делает Татьяну близкой к простым (без модных светских затей) русским людям, например к няне Филипьевне. Достаточно сравнить высказывания обеих героинь. Няня рассказывает Татьяне о своей юности («В эти лета Мы не слыхали про любовь» 3, XVIII) и о свадьбе («Так, видно, Бог велел» 3, XVIII) — Татьяна в письме к Онегину пишет о том же:
То в вышнем суждено совете...
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой... (3, XXXI)
Внешне Онегин был как раз человеком из её мечты, то есть был похож на героя французского или английского романа, и она влюбилась, первая призналась в любви, молча выслушала в саду отказ вместе с нравоучением. Ею, каки Онегиным, овладела тоска, правда, другого рода, чем онегинская, — тоска от неразделённой любви. В несчастье проявился сильный и цельный характер героини: она не позволила, чтобы чувство неразделённой любви сломало её жизнь. Наоборот, её мозг и душа начали работать более активно, чтение книг из библиотеки Онегина углубило её понимание жизни и людей. Мечтательная и восторженная девушка превращается в серьёзного человека:
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее — слава Богу —
Того, по ком она страдать
Осуждена судьбою властной... (7, XXIV)
Чувство долга в Татьяне, в отличие от Онегина, чрезвычайно развито: в ней очень гармонично сочетаются личные желания и обязанности по отношению к семье и близким. Она, как и её мать, как и Ольга, выходит замуж без любви, то есть по расчёту, но это не мешает ей осознать свой моральный долг перед мужем.
Трижды в романе Онегин сталкивается с проблемой выбора: что предпочесть— чувство или долг? Сначала она встаёт перед заглавным героем, когда он неожиданно получает любовное послание от провинциальной барышни, которую видел один раз мельком в соседнем имении. Он, известный дамский угодник, «живо тронут был» (4, XI) письмом Татьяны и сразу понял, что барышня доверчива, неопытна, по-детски непосредственна. Скучающий в деревенской глуши Онегин могбы разогнать свою тоску очередным любовным приключением, которое, возможно, доставило бы ему несколько счастливых мгновений, но погубило бы наивную барышню, тем более что она и сама была готова погибнуть от любви, как героини её романов:
Погибну, — Таня говорит, —
Но гибель от него любезна.
Я не ропщу: зачем роптать?
Не может он мне счастья дать». (6, III)
В сложившейся «чувствительной» ситуации Онегин выбрал долг (человеческий и сословный) и поступил действительно порядочно. Правда, этот благородный поступок дался ему без особого труда: ведь барышня ему не нравилась:
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной. (4, XI)
Вторая ситуация выбора между чувством и долгом возникает для Онегина в ссоре с Ленским. Здесь Онегин ведёт себя, не думая о последствиях, а руководствуясь только мелким чувством досады. Евгений «надулся» (5, XXXI) на молодого приятеля за то, что тот привёз его на «глупый» деревенский бал к Лариным: и вот Онегин, негодуя,
Поклялся Ленского взбесить
И уж порядком отомстить. (5, XXX)
Они забыли о матери и стали расходиться по огромному зеленому лугу. Когда жизнь счастливая, когда на душе мир и покой, мать часто оказывается забытой. Тревожным голосом Гусыня стала созывать детей, но не все они слушались. Вдруг надвинулись темные тучи, и на землю упали первые крупные капли дождя. Гусята подумали: мир не такой уж уютный и добрый. И как только они об этом подумали, каждому из них стала нужна, ой как нужна мать. Они подняли маленькие головки и побежали к ней.
А тем временем с неба посыпались крупные градины. Гусята еле успели прибежать к матери, она подняла крылья и прикрыла ими своих детей. Потому что крылья существуют прежде всего для того, чтобы прикрывать детей – об этом известно каждой матери. Под крыльями было тепло и безопасно; гусята слышали будто бы откуда-то издалека доносившийся грохот грома, вой ветра и стук градин. Им даже стало весело: за материнскими крыльями творится что-то страшное, а они в тепле и уюте. Им и в голову не приходило, что крыло имеет две стороны: внутри было тепло и уютно, а снаружи – холодно и опасно.
Потом все утихло. Гусятам хотелось поскорее на зеленый луг, но мать не поднимала крыльев. Маленькие дети Гусыни требовательно запищали: «Выпускай нас, мама» . Да, они не просили, а требовали, потому что если дитя чувствует крепкую, сильную материнскую руку, оно не просит, а требует. Мать тихо подняла крылья. Гусята выбежали на траву. Они увидели, что у матери изранены крылья, вырваны многие перья. Гусыня тяжело дышала. Она пыталась расправить крылья и не могла этого сделать. Гусята все это видели, но мир снова стал таким радостным и добрым, солнышко сияло так ярко и ласково, пчелы, жуки, шмели пели так красиво, что гусятам и в голову не пришло спросить: мама, что с тобой? И только один самый маленький и слабый гусенок подошел к матери и спросил: «Почему у тебя изранены крылья? » Она тихо ответила, как бы стыдясь своей боли: «Все хорошо, сын» . Желтенькие гусята рассыпались по траве, и мать была счастлива.