В произведениях Шукшина одно из ведущих мест занимают судьбы людей необычных, со сложными характерами, так называемых "чудиков",стремящихся постичь движения собственной души, смысл жизнь. Автор настойчивой подчёркивает его чудаковатость, которая отличает героя от других "правильных" людей. "Чудик" страдал от своих же мелких оплошностей, как говорится, - чудил.В его прозвище выражено своеобразие народных представлений о человеческой личности. Автор любуется немудреным человеком. Он не такой как все, поэтому и отвергается обществом.
Беглый татарин:Приближающееся ко мне был оголенный по пояс человек, привязанный к ружьям двух солдат.Дергаясь всем телом, шлепая ногами по талому снегу, наказываемый, под сыпавшимися с обеих сторон на него ударами, подвигался ко мне, то опрокидываясь назад – и тогда унтер-офицеры, ведшие его за ружья, толкали его вперед, то падая наперед – и тогда унтер-офицеры, удерживая его от падения, тянули его назад. При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Он не говорил, а всхлипывал: «Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте».
Полковник:не отставая от него, шел твердой, подрагивающей походкой высокий военный с своим румяным лицом и белыми усами и бакенбардами. Полковник шел подле и, поглядывая то себе под ноги, то на наказываемого, втягивал в себя воздух, раздувая щеки, и медленно выпускал его через оттопыренную губу. Делая вид, что он не знает меня, он, грозно и злобно нахмурившись, поспешно отвернулся.
При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар, и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Он не говорил, а всхлипывал: «Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте».
Полковник:не отставая от него, шел твердой, подрагивающей походкой высокий военный с своим румяным лицом и белыми усами и бакенбардами.
Полковник шел подле и, поглядывая то себе под ноги, то на наказываемого, втягивал в себя воздух, раздувая щеки, и медленно выпускал его через оттопыренную губу.
Делая вид, что он не знает меня, он, грозно и злобно нахмурившись, поспешно отвернулся.