Можно согласиться с первой частью высказывания исследователя. В оде «Бог» поэт непостижимым образом, руководствуясь лишь своим вдохновением, проникается божественным, ощущает повсюду присутствие Бога и даже смотрит на мир с божественной точки зрения. Поэт удивительно зримо описывает, что в безднах под Богом искрятся мириады звезд, как «пылинки инея» в морозный день. В сравнении с Богом «твердь» вселенной кажется каплей, а сияние всех миров - ночью «перед днем». Человек (а поэт в этом стихотворении выступает как представитель всего человеческого рода) перед Богом — просто ничто. Но в том и состоит пафос оды Державина, что человек, созданный по образу и подобию Божьему, отражает в себе Бога, подобно тому, как даже мельчайшая капля воды отражает свет солнца. В этом - великий замысел Творца. Существование человека является доказательством существования Бога («Тебя душа моя быть чает, / Вникает, мыслит, рассуждает: / Я есмь - конечно, есть и ты!»). И наоборот: существование Бога наполняет смыслом жизнь человека: «Ты есть - и я уж не ничто!».
Со второй частью высказывания исследователя согласиться труднее. Державин в своей оде описывает взаимоотношения Бога с человеком. Пред Богом все равны, всем суждено умереть, чтобы вернуться в бессмертие. Державин не пишет о поэтах как об особых людях, которые «возвышаются» над «слабыми смертными» благодаря силе слова. В последней строфе оды содержится лишь мысль о том, что единственный (для всех смертных почтить» Бога — это «славословить» его, возвышать к нему свои горячие и радостные хвалы.
Он отвергает законы рабства и восстает против всего, что сковывает человеческую волю и разум. С презрением глядит он на землю,
Где преступленья лишь да казни,
Где страсти мелкой только жить;
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить.
Увидев Тамару, он впервые чувствует «неизъяснимое волненье». Перед ним раскрывается вдруг новый мир - мир любви, добра, красоты. В образе Тамары воплощено то прекрасное, что создает жизнь. И в своей поэме Лермонтов выразил необыкновенно глубокую мысль, что стремление к прекрасному, к прекрасной цели ведет к нравственному совершенствованию.
Первая грузинская редакция была создана вскоре после возвращения из ссылки - в первой половине 1838 года. Но и она не вполне устроила автора. И он - в который раз! - приступает к новой переработке, которую закончил 8 сентября 1838 года: это число написано им на обложке. С юных лет Лермонтов любил Варвару Лопухину. Обстоятельства их разлучили. Она оставалась в Москве. Он уехал в Петербург, поступил в военную службу. Когда до нее дошли слухи, что он увлечен другой, она в отчаянье вышла замуж за нелюбимого, ограниченного, ревнивого и немолодого человека. А продолжала любить его. Но и Лермонтов любил ее нежно. Он тяжко страдал и, сочиняя свою поэму, вдохновлялся этой горестной любовью к ней. А, закончив «Демона», написал на последней странице:
Я кончил - и в груди невольное сомненье!
Займет ли вновь тебя давно знакомый звук,
Стихов неведомых задумчивое пенье,
Тебя, забывчивый, но незабвенный друг?
Пробудится ль в тебе о сожаленье?
Иль, быстро пробежав докучную тетрадь,
Ты только мертвого, пустого одобренья
Наложишь на нее холодную печать;
И не узнаешь здесь простого выраженья
Тоски, мой бедный ум томившей столько лет;
И примешь за игру иль сон воображенья
Больной души тяжелый бред...
И отослал рукопись ей.
Эту редакцию поэмы Лермонтов решил наконец печатать. Цензура не пропустила ее. Тогда Лермонтов подверг поэму новой переработке, многие места изменил. А в конце поэмы вписал большой монолог ангела и вставил строки: «И проклял Демон побежденный мечты безумные свои». Места, не приемлемые для цензуры, вычеркнул. В числе выкинутых стихов оказалась строка, особенно восхищавшая Белинского:
Иль с небом гордая вражда.
Эти стихи следовали за строфой XIII второй части поэмы, вслед за описанием умершей Тамары:
И все, где пылкой жизни сила
Так внятно чувствам говорила,
Теперь один ничтожный прах;
Улыбка странная застыла,
Едва мелькнувши на устах;
Но темен, как сама могила,
Печальный смысл улыбки той: Что в ней?
Насмешка ль над судьбой,
Непобедимое ль сомненье?
Иль к жизни хладное презренье?
Иль с небом гордая вражда?
Как знать? для света навсегда
Утрачено ее значенье!
Она невольно манит взор,
Как древней надписи узор,
Где, может быть, под буквой странной
Таится повесть прежних лет,
Символ премудрости туманной,
Глубоких дум забытый след.
До переделки поэмы Демон вовлекал Тамару в свою вражду с небом. Он поселял в ее душе непобедимое сомненье, гордое презрение к небу, вызывал на вражду с богом. И поэтому ангел в конце поэмы не говорил: «Ценой жестокой искупила она сомнения свои», а спускался на ее могилу. «За душу грешницы младой Творцу молился он...» Победа оставалась за Демоном. Из-за требований цензуры эти стихи пришлось заменить. Но, приблизив к условиям цензуры образ Тамары, Лермонтов стремился уберечь от искажений образ Демона. Он побежден, но не раскаивается. Вычеркивая одни стихи, он заменял их другими. Это не было механической заменой вычеркнутого текста другим. Лермонтов изменил сюжет, заново пересоздал части текста, обогатил характеристики, описания и отступления множеством новых находок и отшлифовал произведение в целом.
Можно согласиться с первой частью высказывания исследователя. В оде «Бог» поэт непостижимым образом, руководствуясь лишь своим вдохновением, проникается божественным, ощущает повсюду присутствие Бога и даже смотрит на мир с божественной точки зрения. Поэт удивительно зримо описывает, что в безднах под Богом искрятся мириады звезд, как «пылинки инея» в морозный день. В сравнении с Богом «твердь» вселенной кажется каплей, а сияние всех миров - ночью «перед днем». Человек (а поэт в этом стихотворении выступает как представитель всего человеческого рода) перед Богом — просто ничто. Но в том и состоит пафос оды Державина, что человек, созданный по образу и подобию Божьему, отражает в себе Бога, подобно тому, как даже мельчайшая капля воды отражает свет солнца. В этом - великий замысел Творца. Существование человека является доказательством существования Бога («Тебя душа моя быть чает, / Вникает, мыслит, рассуждает: / Я есмь - конечно, есть и ты!»). И наоборот: существование Бога наполняет смыслом жизнь человека: «Ты есть - и я уж не ничто!».
Со второй частью высказывания исследователя согласиться труднее. Державин в своей оде описывает взаимоотношения Бога с человеком. Пред Богом все равны, всем суждено умереть, чтобы вернуться в бессмертие. Державин не пишет о поэтах как об особых людях, которые «возвышаются» над «слабыми смертными» благодаря силе слова. В последней строфе оды содержится лишь мысль о том, что единственный (для всех смертных почтить» Бога — это «славословить» его, возвышать к нему свои горячие и радостные хвалы.
Объяснение:
Я царь познанья и свободы,
Я враг небес, я зло природы,
говорит он Тамаре.
Он отвергает законы рабства и восстает против всего, что сковывает человеческую волю и разум. С презрением глядит он на землю,
Где преступленья лишь да казни,
Где страсти мелкой только жить;
Где не умеют без боязни
Ни ненавидеть, ни любить.
Увидев Тамару, он впервые чувствует «неизъяснимое волненье». Перед ним раскрывается вдруг новый мир - мир любви, добра, красоты. В образе Тамары воплощено то прекрасное, что создает жизнь. И в своей поэме Лермонтов выразил необыкновенно глубокую мысль, что стремление к прекрасному, к прекрасной цели ведет к нравственному совершенствованию.
Первая грузинская редакция была создана вскоре после возвращения из ссылки - в первой половине 1838 года. Но и она не вполне устроила автора. И он - в который раз! - приступает к новой переработке, которую закончил 8 сентября 1838 года: это число написано им на обложке. С юных лет Лермонтов любил Варвару Лопухину. Обстоятельства их разлучили. Она оставалась в Москве. Он уехал в Петербург, поступил в военную службу. Когда до нее дошли слухи, что он увлечен другой, она в отчаянье вышла замуж за нелюбимого, ограниченного, ревнивого и немолодого человека. А продолжала любить его. Но и Лермонтов любил ее нежно. Он тяжко страдал и, сочиняя свою поэму, вдохновлялся этой горестной любовью к ней. А, закончив «Демона», написал на последней странице:
Я кончил - и в груди невольное сомненье!
Займет ли вновь тебя давно знакомый звук,
Стихов неведомых задумчивое пенье,
Тебя, забывчивый, но незабвенный друг?
Пробудится ль в тебе о сожаленье?
Иль, быстро пробежав докучную тетрадь,
Ты только мертвого, пустого одобренья
Наложишь на нее холодную печать;
И не узнаешь здесь простого выраженья
Тоски, мой бедный ум томившей столько лет;
И примешь за игру иль сон воображенья
Больной души тяжелый бред...
И отослал рукопись ей.
Эту редакцию поэмы Лермонтов решил наконец печатать. Цензура не пропустила ее. Тогда Лермонтов подверг поэму новой переработке, многие места изменил. А в конце поэмы вписал большой монолог ангела и вставил строки: «И проклял Демон побежденный мечты безумные свои». Места, не приемлемые для цензуры, вычеркнул. В числе выкинутых стихов оказалась строка, особенно восхищавшая Белинского:
Иль с небом гордая вражда.
Эти стихи следовали за строфой XIII второй части поэмы, вслед за описанием умершей Тамары:
И все, где пылкой жизни сила
Так внятно чувствам говорила,
Теперь один ничтожный прах;
Улыбка странная застыла,
Едва мелькнувши на устах;
Но темен, как сама могила,
Печальный смысл улыбки той: Что в ней?
Насмешка ль над судьбой,
Непобедимое ль сомненье?
Иль к жизни хладное презренье?
Иль с небом гордая вражда?
Как знать? для света навсегда
Утрачено ее значенье!
Она невольно манит взор,
Как древней надписи узор,
Где, может быть, под буквой странной
Таится повесть прежних лет,
Символ премудрости туманной,
Глубоких дум забытый след.
До переделки поэмы Демон вовлекал Тамару в свою вражду с небом. Он поселял в ее душе непобедимое сомненье, гордое презрение к небу, вызывал на вражду с богом. И поэтому ангел в конце поэмы не говорил: «Ценой жестокой искупила она сомнения свои», а спускался на ее могилу. «За душу грешницы младой Творцу молился он...» Победа оставалась за Демоном. Из-за требований цензуры эти стихи пришлось заменить. Но, приблизив к условиям цензуры образ Тамары, Лермонтов стремился уберечь от искажений образ Демона. Он побежден, но не раскаивается. Вычеркивая одни стихи, он заменял их другими. Это не было механической заменой вычеркнутого текста другим. Лермонтов изменил сюжет, заново пересоздал части текста, обогатил характеристики, описания и отступления множеством новых находок и отшлифовал произведение в целом.