Среди друзей зашёл разговор о том, что «для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди». Всеми уважаемый Иван Васильевич рассказал историю, которая в корне изменила его жизнь.
Тогда он был молод и сильно влюблён в восемнадцатилетнюю Вареньку, красивую, высокую и грациозную девушку. Это было во времена, когда рассказчик учился в провинциальном университете, и главное его удовольствие составляли балы и вечера.
В последний день масленицы бал давал губернский предводитель. Иван Васильевич «был пьян любовью» и танцевал только с Варенькой. Там же был и её отец, полковник Пётр Владиславич — «красивый, статный и свежий старик». После обеда хозяйка уговорила его пройтись один тур мазурки в паре с дочерью. Весь зал был в восторге от этой пары, а Иван Васильевич проникся к варенькиному отцу восторженно-нежным чувством.
В ту ночь Ивану Васильевичу не спалось, и он пошёл бродить по городу. Ноги сами принесли его к дому Вареньки. В конце поля, где стоял её дом, он увидел какую-то толпу, но, подойдя ближе, увидел, что это прогоняли сквозь строй татарина-дезертира. Пётр Владиславич шёл рядом и бдительно следил, чтобы солдаты как следует опускали палку на красную спину наказываемого, а увидев Ивана Васильевича, сделал вид, что они не знакомы.
Рассказчик никак не мог понять, хорошо или дурно то, что он видел: «Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал». Но так и не узнав этого, он не мог поступить ни на военную, ни на какую бы ни было другую службу.
С тех пор каждый раз при виде хорошенького личика Вареньки ему вспоминалось то утро, и «любовь так и сошла на нет
Глеб Капустин – толстогубый, белобрысый мужик сорока лет, начитанный и ехидный. Как-то так получилось, что из деревни Новой, хоть она небольшая, много вышло знатных людей: один полковник, два летчика, врач, корреспондент… И вот теперь Журавлев – кандидат. И как-то так повелось, что, когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ – слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался, – тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знатного гостя. Многие этим были недовольны, но многие, мужики особенно, просто ждали, когда Глеб Капустин срежет знатного. Даже не то что ждали, а шли раньше к Глебу, а потом уж – вместе – к гостю. Прямо как на спектакль ходили. В году Глеб срезал полковника – с блеском, красиво. Заговорили о войне 1812 года… Выяснилось, полковник не знает, кто велел поджечь Москву. То есть он знал, что какой-то граф но фамилию перепутал, сказал – Распутин. Глеб Капустин коршуном взмыл над полковником… И срезал. Переволновались все тогда, полковник ругался… Бегали к учительнице домой – узнавать фамилию графа-поджигателя. Глеб Капустин сидел красный в ожидании решающей минуты и только повторял: «Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях, верно?» Глеб остался победителем; полковник бил себя кулаком по голове и недоумевал. Он очень расстроился. Долго потом говорили в деревне про Глеба, вспоминали, как он только повторял: «Спокойствие, спокойствие товарищ полковник, мы же не в Филях». Удивлялись на Глеба. Старики интересовались – почему он так говорил.
Глеб посмеивался. И как-то мстительно щурил свои настырные глаза. Все матери знатных людей в деревне не любили Глеба. Опасались. И вот теперь приехал кандидат Журавлев…
Глеб пришел с работы (он работал на пилораме), умылся, переоделся… Ужинать не стал. Вышел к мужикам на крыльцо.
Закурили… Малость поговорили о том о сем – нарочно не о Журавлеве. Потом Глеб раза два посмотрел в сторону избы бабки Агафьи Журавлевой.
Мужики посмеялись: мол, кто не возьмет, а кто может и взять. И посматривали с нетерпением на Глеба.
– Ну, пошли попроведаем кандидатов, – скромно сказал Глеб.
И пошли.
Глеб шел несколько впереди остальных, шел спокойно, руки в карманах, щурился на избу бабки Агафьи, где теперь находились два кандидата.
Получалось вообще-то, что мужики ведут Глеба. Так ведут опытного кулачного бойца, когда становится известно, что на враждебной улице объявился некий новый ухарь.
Дорогой говорили мало.
– В какой области кандидаты? – спросил Глеб.
– По какой специальности? А черт его знает… Мне бабенка сказала – кандидаты. И он и жена…
– Есть кандидаты технических наук, есть общеобразовательные, эти в основном трепалогией занимаются.
– Костя вообще-то в математике рубил хорошо, – вспомнил кто-то, кто учился с Костей в школе. – Пятерочник был.
Глеб Капустин был родом из соседней деревни и здешних знатных людей знал мало.
– Посмотрим, посмотрим, – неопределенно пообещал Глеб. – Кандидатов сейчас как нерезаных собак,
– На такси приехал…
– Ну, марку-то надо поддержать!.. – посмеялся Глеб.
Кандидат Константин Иванович встретил гостей радостно, захлопотал насчет стола…
Среди друзей зашёл разговор о том, что «для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди». Всеми уважаемый Иван Васильевич рассказал историю, которая в корне изменила его жизнь.
Тогда он был молод и сильно влюблён в восемнадцатилетнюю Вареньку, красивую, высокую и грациозную девушку. Это было во времена, когда рассказчик учился в провинциальном университете, и главное его удовольствие составляли балы и вечера.
В последний день масленицы бал давал губернский предводитель. Иван Васильевич «был пьян любовью» и танцевал только с Варенькой. Там же был и её отец, полковник Пётр Владиславич — «красивый, статный и свежий старик». После обеда хозяйка уговорила его пройтись один тур мазурки в паре с дочерью. Весь зал был в восторге от этой пары, а Иван Васильевич проникся к варенькиному отцу восторженно-нежным чувством.
В ту ночь Ивану Васильевичу не спалось, и он пошёл бродить по городу. Ноги сами принесли его к дому Вареньки. В конце поля, где стоял её дом, он увидел какую-то толпу, но, подойдя ближе, увидел, что это прогоняли сквозь строй татарина-дезертира. Пётр Владиславич шёл рядом и бдительно следил, чтобы солдаты как следует опускали палку на красную спину наказываемого, а увидев Ивана Васильевича, сделал вид, что они не знакомы.
Рассказчик никак не мог понять, хорошо или дурно то, что он видел: «Если это делалось с такой уверенностью и признавалось всеми необходимым, стало быть, они знали что-то такое, чего я не знал». Но так и не узнав этого, он не мог поступить ни на военную, ни на какую бы ни было другую службу.
С тех пор каждый раз при виде хорошенького личика Вареньки ему вспоминалось то утро, и «любовь так и сошла на нет
Василий Шукшин, автор рассказа «Срезал»
Глеб Капустин – толстогубый, белобрысый мужик сорока лет, начитанный и ехидный. Как-то так получилось, что из деревни Новой, хоть она небольшая, много вышло знатных людей: один полковник, два летчика, врач, корреспондент… И вот теперь Журавлев – кандидат. И как-то так повелось, что, когда знатные приезжали в деревню на побывку, когда к знатному земляку в избу набивался вечером народ – слушали какие-нибудь дивные истории или сами рассказывали про себя, если земляк интересовался, – тогда-то Глеб Капустин приходил и срезал знатного гостя. Многие этим были недовольны, но многие, мужики особенно, просто ждали, когда Глеб Капустин срежет знатного. Даже не то что ждали, а шли раньше к Глебу, а потом уж – вместе – к гостю. Прямо как на спектакль ходили. В году Глеб срезал полковника – с блеском, красиво. Заговорили о войне 1812 года… Выяснилось, полковник не знает, кто велел поджечь Москву. То есть он знал, что какой-то граф но фамилию перепутал, сказал – Распутин. Глеб Капустин коршуном взмыл над полковником… И срезал. Переволновались все тогда, полковник ругался… Бегали к учительнице домой – узнавать фамилию графа-поджигателя. Глеб Капустин сидел красный в ожидании решающей минуты и только повторял: «Спокойствие, спокойствие, товарищ полковник, мы же не в Филях, верно?» Глеб остался победителем; полковник бил себя кулаком по голове и недоумевал. Он очень расстроился. Долго потом говорили в деревне про Глеба, вспоминали, как он только повторял: «Спокойствие, спокойствие товарищ полковник, мы же не в Филях». Удивлялись на Глеба. Старики интересовались – почему он так говорил.
Глеб посмеивался. И как-то мстительно щурил свои настырные глаза. Все матери знатных людей в деревне не любили Глеба. Опасались. И вот теперь приехал кандидат Журавлев…
Глеб пришел с работы (он работал на пилораме), умылся, переоделся… Ужинать не стал. Вышел к мужикам на крыльцо.
Закурили… Малость поговорили о том о сем – нарочно не о Журавлеве. Потом Глеб раза два посмотрел в сторону избы бабки Агафьи Журавлевой.
Спросил:
– Гости к бабке приехали?
– Кандидаты!
– Кандидаты? – удивился Глеб. – О-о!.. Голой рукой не возьмешь.
Мужики посмеялись: мол, кто не возьмет, а кто может и взять. И посматривали с нетерпением на Глеба.
– Ну, пошли попроведаем кандидатов, – скромно сказал Глеб.
И пошли.
Глеб шел несколько впереди остальных, шел спокойно, руки в карманах, щурился на избу бабки Агафьи, где теперь находились два кандидата.
Получалось вообще-то, что мужики ведут Глеба. Так ведут опытного кулачного бойца, когда становится известно, что на враждебной улице объявился некий новый ухарь.
Дорогой говорили мало.
– В какой области кандидаты? – спросил Глеб.
– По какой специальности? А черт его знает… Мне бабенка сказала – кандидаты. И он и жена…
– Есть кандидаты технических наук, есть общеобразовательные, эти в основном трепалогией занимаются.
– Костя вообще-то в математике рубил хорошо, – вспомнил кто-то, кто учился с Костей в школе. – Пятерочник был.
Глеб Капустин был родом из соседней деревни и здешних знатных людей знал мало.
– Посмотрим, посмотрим, – неопределенно пообещал Глеб. – Кандидатов сейчас как нерезаных собак,
– На такси приехал…
– Ну, марку-то надо поддержать!.. – посмеялся Глеб.
Кандидат Константин Иванович встретил гостей радостно, захлопотал насчет стола…