Василий и Александр как-то разговаривали о том, куда бы они хотели пойти служить в армии. Сошлись на десантных войсках и начали обсуждать перспективы службы. Нашли фотографию парашюта и стали разбирать его устройство. На первый взгляд он кажется куполом — частью сферы. Но ведь форму такую он принимает, когда раскрывается, видно, что стропы стягивают край парашюта вниз. Александр предположил, что он состоит из треугольников. Судя по фотографии, расстояние от края парашюта до вершины треугольника, если разложить его ровно на земле, буде

В стихотворении лирический герой передает свое предощущение весны как всемирной жажды обновления жизни. В картине «февраля» вступают во взаимодействие детали окружающего мира («слякоть»,«клик колес» пролетки, «деревья») с воспоминаниями и одновременно мечтами лирического героя о весне (пасхальном «благовесте»,«ливне»,«лужах», «тысячах грачей»), а также с приметами его эмоционального состояния («плакать», «навзрыд», «слезы», «грусть», «крики»). Это явления различных уровней реальности, но в стихотворении они оказываются взаимопроницаемы. Между ними возникают «случайные» сближения, рождающие образы, основанные не на сходстве или противоположности, а на смежности, — не метафоры, а метонимии. Каждый из уровней воспринимается в неразрывной связи с другими, а весь мир —нерасторжимым целым.В образе, заканчивающем первую строфу («Пока грохочущая слякость//Весною черною горит»), автор находит неожиданное сочетание звука (грохот колес пролетки),зрительного впечатления (черная слякость), лирического ощущения (щемящего ожидания прихода весны — «Весною... горит»). «Черная» весна воспринимается не как эмоциональная оценка, заключающаяся в метафоре, а как метонимия двух уровней восприятия времени года — реального представления о цвете освобождающейся от снега земли и силы воображения, позволяющего в первой оттепели почувствовать пробуждение природы.В образе, начинающей вторую строфу («Достать пролетку...//Перенестись туда, где ливень...»), сополагаются реальность движения «пролетки» в пространстве и метафора полета воображения. В четвертой строфе «Проталины чернеют» в самой глубине сознания («Под» «грустью на дне очей»),а весенний «ветер» «изрыт» внутренним наплывом чувств, «криками» души. Границы явлений размываются, их качества переносятся друг на друга. Однако художественная цель стихотворения не ограничивается изображением этой необычной картины.В первой же строфе, наряду с другими, появляется еще один уровень реальности:творческое стремление поэта «Достать чернил и плакать», «Писать о феврале навзрыд».Внутреннее напряжение передается обилием глаголов («Достать чернил», «плакать», «писать», «Достать ролетку»,«Перенестись туда...»). Все они стоят в неопределенной форме, что выйти за рамки лирического ощущения, придать ему обобщенный характер.Благодаря метонимическому строению образов, творчество предстает неотделимой частью не только духовной жизни лирического героя, но и всей природы.Поэт творит новые звуки и краски, сравнимые с вечными явлениями внешнего и внутреннего мира («...ливень//Еще шумней чернил и слез»). В то же время жизнь составляет главное содержание произведения искусства. Она врывается в художественную ткань «тысячами» «случайных» впечатлений. Интенсивность процесса творческого отображения действительности передает образ, созданный в третьей строфе.Мечта о весне уносит лирического героя в мир, похожий на обыденность (грачи отражаются в лужах).Но каждая художественная деталь придает ему необыкновенную экспрессивность:грачей "тысячи",они,похожие на «обугленные груши», срываются с деревьев, поднимая, как при падении, фонтан брызг — ощущений. Антитезы подчеркивают игру между образами двух уровней — природным и психологическим (взлетевшие грачи «обрушат//...грусть на дно очей», «Сорвутся в лужи», вызывая «Сухую грусть»).Воображение поэта, пишущего «о феврале»,создает новую реальность. Но строится она не по субъективному произволу автора, а по законам самой жизни, при этом не заслоняя ее, а вступая с ней во взаимодействие.Классический размер стихотворения (четырехстопный ямб) сочетается с нарушением традиции в самых разных областях. Сдвиг присутствует и в изломанном синтаксисе,и в неточных рифмах («гривен» — «ливень»), и в надрывной, восходящей интонации исповеди, обрывающейся неожиданным выводом. Фоническое своеобразие стихотворения связано с внутренними рифмами (благодаря им перекликаются строчки разных строф,например, последняя с двумя первыми, между которыми существуют смысловые пересечения.

6 - 10с = - 7с - 21                         0,4а - 1,4 = - 0,5 - 3,2
- 10с + 7с = - 21 - 6                      0,4а = - 0,5 - 3,2 + 1,4
- 3с = - 27                                     0,4а = - 2,3 
с = - 27 : (-3)                                 а = - 2,3 : 0,4    
с = 9                                              а = - 5,75

0,4х - х  - 1,8 = - х + 0,6               (у - 3) : 4 = (5 - 2у) : (-9)   
0,4х - х + х  =  0,6 + 1,8                4 * (5 - 2у) = - 9 * (у - 3)
0,4х = 2,4                                     20 - 8у = - 9у + 27 
х = 2,4 : 0,4                                 - 8у + 9у = 27 - 20
х = 6                                              у = 7