Казачьи войска Юга России (Донское, Кубанское и Терское) в 1860-1880-х гг. были подвержены сложным социальным и экономическим процессам, следствием которых стали внутренние процессы расказачивания и девиантного поведения [32; 33]. Центральная власть Российской империи не была заинтересована в утрате столь массовой (хотя и иррегулярной) кавалерии, поэтому в этот же период предпринимала активные шаги по насаждению и развитию в среде казачества чувства самоидентичности, сословной замкнутости и представлений о казаке как об истинном защитнике веры, царя и отечества (память о казаках как о поджигателях крупнейших бунтов не подчеркивалась). Именно в 1870-1880-х гг. в казачьей среде происходит принципиальное изменение отношения к образованию. Этому и жесткая целенаправленная политика наказных атаманов по насаждению образованности, и связанное с вовлеченностью в рыночные отношения возросшее богатство станиц и городов, и появившееся у казаков стремление дать своим детям более качественное образование. Казачьи семьи, ранее неохотно отпускавшие детей в школы, открывали в своих станицах и городах училища все более высокого уровня.
Открытие церковно-приходских школ в казачьих областях приходится на период бурного развития в них школьной сети светских учебных заведений: с 1901-1902 гг. в Донском войске, а также в Кавказских казачьих войсках (Кубанском и Терском) ежегодно открывались 150-200 школ [34; 35].
В начале XX в. казачьи области имели в своем составе значительное количество церковно-приходских школ и школ грамотности, однако доля казачества в общем количестве учащихся этих школ неизбежно сокращалась. Открывались эти школы там, где общество населенного пункта было по финансовым соображениям не в состоянии открыть министерские школы. Финансировала церковно-приходские школы и школы грамотности епархия (фактически - государство, так как средства она получала от Синода, являющегося государственной правящей структурой), что экономии средств общества. Особенностью их открытия в новых условиях было то, что если в населенном пункте не было школы и первой открывалась церковно-приходская школа, то открыть после этого светскую школу можно было лишь с разрешения священника-учителя церковно-приходской школы [36].
С началом XX в. церковно-приходские школы перестали быть школами массовой казачьей грамотности: к 1913 г. доля казаков в общей численности учащихся этого типа школ не превышала 3-5% по Кавказским казачьим войскам и 5-10% по округам Войска Донского в среднем. Причина этого заключалась в том, что требования к начальному образованию среди казачьего населения в сравнении с серединой XIX в. значительно возросли. Пока объем знаний, предоставляемых в приходских училищах, лишь незначительно уступал объему знаний, предоставляемых в станичных училищах, казаки (особенно в бедных станицах) охотно шли на открытие этих школ, тем более за чужой (епархиальный) счет.
После того как основная масса казачьего населения преобразовала станичные училища в министерские (при этом не жалея средств на школы, содержание которых обходилось в 5-6 раз дороже приходских школ), приходские училища все чаще становились местом обучения детей других сословий. Ими были дети мещан, купцов, крестьян-переселенцев (иногородних), национальных меньшинств (армян, греков, немцев и т.д.), а также тех немногих казаков, которые или по причине проживания рядом с приходской школой, или по бедности, или по необязательности получения более высокого уровня начального образования (например, дочери нижних чинов казачьего сословия) ходили в эти школы.
К самой церковно-приходской школе появились претензии: так, на Дону общество обоснованно возмущалось тем, что дети не понимают смысла молитв и служб и даже не могут исполнить государственный гимн: «У нас есть приходские училища, и ни одно из них в воспитательном отношении положительно не соответствует своему назначению» [37]. В указанном выше докладе Екатеринодарской городской думы от 19 января 1911 г. указанно нежелание включать в финансовый план введения всеобщего начального обучения в Екатеринодаре церковно-приходские училища как не соответствующие училищам, предоставляющим начальное образование, - за такое самоуправство начальник Кубанской области отказался принять финплан к исполнению «как состоявшийся в нарушение преподанных на сей предмет законоположений, в отсутствие представителей от Ведомства православного исповедания и Епархиального училищного Совета»; 9 марта дума, в работу которой теперь были включены от местного церковно-школьного управления о. Иаков Соколовский и от епархиального отделения училищного совета о. Александр Фоменко, вынуждена была «согласиться с мнением комиссии по народному образованию о необходимости включить в проект школьной сети пять церковно-приходских школ и поручить Управе переработать весь проект сети, включив в него указанные пять школ» [38].
Казачьи войска Юга России (Донское, Кубанское и Терское) в 1860-1880-х гг. были подвержены сложным социальным и экономическим процессам, следствием которых стали внутренние процессы расказачивания и девиантного поведения [32; 33]. Центральная власть Российской империи не была заинтересована в утрате столь массовой (хотя и иррегулярной) кавалерии, поэтому в этот же период предпринимала активные шаги по насаждению и развитию в среде казачества чувства самоидентичности, сословной замкнутости и представлений о казаке как об истинном защитнике веры, царя и отечества (память о казаках как о поджигателях крупнейших бунтов не подчеркивалась). Именно в 1870-1880-х гг. в казачьей среде происходит принципиальное изменение отношения к образованию. Этому и жесткая целенаправленная политика наказных атаманов по насаждению образованности, и связанное с вовлеченностью в рыночные отношения возросшее богатство станиц и городов, и появившееся у казаков стремление дать своим детям более качественное образование. Казачьи семьи, ранее неохотно отпускавшие детей в школы, открывали в своих станицах и городах училища все более высокого уровня.
Открытие церковно-приходских школ в казачьих областях приходится на период бурного развития в них школьной сети светских учебных заведений: с 1901-1902 гг. в Донском войске, а также в Кавказских казачьих войсках (Кубанском и Терском) ежегодно открывались 150-200 школ [34; 35].
В начале XX в. казачьи области имели в своем составе значительное количество церковно-приходских школ и школ грамотности, однако доля казачества в общем количестве учащихся этих школ неизбежно сокращалась. Открывались эти школы там, где общество населенного пункта было по финансовым соображениям не в состоянии открыть министерские школы. Финансировала церковно-приходские школы и школы грамотности епархия (фактически - государство, так как средства она получала от Синода, являющегося государственной правящей структурой), что экономии средств общества. Особенностью их открытия в новых условиях было то, что если в населенном пункте не было школы и первой открывалась церковно-приходская школа, то открыть после этого светскую школу можно было лишь с разрешения священника-учителя церковно-приходской школы [36].
С началом XX в. церковно-приходские школы перестали быть школами массовой казачьей грамотности: к 1913 г. доля казаков в общей численности учащихся этого типа школ не превышала 3-5% по Кавказским казачьим войскам и 5-10% по округам Войска Донского в среднем. Причина этого заключалась в том, что требования к начальному образованию среди казачьего населения в сравнении с серединой XIX в. значительно возросли. Пока объем знаний, предоставляемых в приходских училищах, лишь незначительно уступал объему знаний, предоставляемых в станичных училищах, казаки (особенно в бедных станицах) охотно шли на открытие этих школ, тем более за чужой (епархиальный) счет.
После того как основная масса казачьего населения преобразовала станичные училища в министерские (при этом не жалея средств на школы, содержание которых обходилось в 5-6 раз дороже приходских школ), приходские училища все чаще становились местом обучения детей других сословий. Ими были дети мещан, купцов, крестьян-переселенцев (иногородних), национальных меньшинств (армян, греков, немцев и т.д.), а также тех немногих казаков, которые или по причине проживания рядом с приходской школой, или по бедности, или по необязательности получения более высокого уровня начального образования (например, дочери нижних чинов казачьего сословия) ходили в эти школы.
К самой церковно-приходской школе появились претензии: так, на Дону общество обоснованно возмущалось тем, что дети не понимают смысла молитв и служб и даже не могут исполнить государственный гимн: «У нас есть приходские училища, и ни одно из них в воспитательном отношении положительно не соответствует своему назначению» [37]. В указанном выше докладе Екатеринодарской городской думы от 19 января 1911 г. указанно нежелание включать в финансовый план введения всеобщего начального обучения в Екатеринодаре церковно-приходские училища как не соответствующие училищам, предоставляющим начальное образование, - за такое самоуправство начальник Кубанской области отказался принять финплан к исполнению «как состоявшийся в нарушение преподанных на сей предмет законоположений, в отсутствие представителей от Ведомства православного исповедания и Епархиального училищного Совета»; 9 марта дума, в работу которой теперь были включены от местного церковно-школьного управления о. Иаков Соколовский и от епархиального отделения училищного совета о. Александр Фоменко, вынуждена была «согласиться с мнением комиссии по народному образованию о необходимости включить в проект школьной сети пять церковно-приходских школ и поручить Управе переработать весь проект сети, включив в него указанные пять школ» [38].