Лунная соната Однажды мне захотелось нарушить монотонность долгого дня. Я поставила в проигрыватель диск с записями классической музыки. Среди разнообразных мелодий вдруг зазвучало что-то родное — 14-я соната Бетховена. Все остальное — лишнее. Нажала кнопку «Повтор», снова и снова слушала одну и ту же сонату. Бесконечное число ассоциаций, старых и новых, родилось от этой музыки…
Ось виолончели. Сергей Минаев…Детство. Музыкальная школа. Четырнадцатая соната и «К Элизе» Бетховена — это первая музыка, которую начала чувствовать. Гаммы и этюды необходимы для тренировки рук, но являются совершенной пыткой для ушей. И когда я стала думать, что гаммы и этюды — это и есть музыка, которой заниматься больше не хочу, вдруг появился… Бетховен. Музыка, которая заставляет замолчать. Приводит в тишину и начинает говорить сама. Школа. Урок музыки. Учитель рассказывает, что «Лунную сонату» написал глухой человек. Тогда — недоумение, а теперь понимаю — все правильно. Чтобы писать такую музыку, не нужен слух. Это молитва страдающего сердца. От избытка сердца говорят уста, а от страдающего сердца рождаются шедевры музыки, живописи, литературы. Низкие тона ассоциируются с тяжестью души. Мрак, темнота накрыли человека в пути. Он останавливается. Смиряется с тем, что вокруг темно, и начинает тихую молитву к Богу. Рассказывает, сколько было в жизни всего: не понимали, гнали, плевали, предавали. И вот мрак накрыл душу. Что дальше? И сквозь мрак пробивается тихий свет, утешает, успокаивает, дает надежду. Господь слышит. Человек улавливает этот свет и начинает верить, что преодолеет мрак. И чем дальше, тем меньше сомнения. Тьма больше не пугает человека. Будут в пути трудности и испытания, но теперь он знает, что его ведет Господь. Становится спокойно и тихо. Наверное, нет ни одного человека, кто бы за свою жизнь не переживал такого мрака. Сердце улавливает знакомые ноты и присоединяется к музыке страдающей и ищущей души. [Марина Феоктистова] Поделиться…
Каждое утро 55-летней Дугэр начинается одинаково: она просыпается раньше всех, одевается и выходит из кибитки. Осматривает степь. Определяет по природным приметам, какая сегодня будет погода, и идёт готовить монгольский чай и завтрак. Когда всё готово, просыпаются остальные члены семьи: муж хозяйки Дугэрсипэн, сын Окн, невестка Тогтох и внуки – двойняшки Ариунболор и Амарболд.
После завтрака мужчины садятся на лошадей и уезжают осматривать пастбище с верблюдами. А женщины идут кормить домашний скот – собак, овец, верблюдицу и двух маленьких верблюжат. Семья чабанов совсем недавно перебралась из Монголии в Калмыкию. Пастухов пригласил местный сельскохозяйственный кооператив «Кировский», который занялся разведением верблюдов.
– В Калмыкии несколько веков разводили верблюдов, – поясняет доктор сельскохозяйственных наук Анатолий Арилов. – Когда-то у нас их было не меньше, чем в Монголии. Во время Второй мировой войны калмыков депортировали в Сибирь. Реабилитировали только в 1956-м, многие не вернулись на родную землю. А тем, кто вернулся, было не до верблюдов: строили дома, восстанавливали производство. В результате о верблюдах мы вспомнили только недавно. И выяснили, что все навыки утрачены.
У неопытных калмыцких чабанов верблюды стали теряться, болеть и умирать. Тогда было принято решение пригласить в качестве эксперимента пастухов из Монголии.
Потомственные чабаны
Дугэр и Дугэрсипэн – потомственные чабаны. – У нас это в роду, ничем другим мы никогда не занимались, наши предки всегда пасли верблюдов, и наши потомки будут пасти, – рассказал Metro Дугэрсипэн. – Мы с детства этим занимаемся, чувствуем животное иногда лучше, чем самого себя. Знаем, когда верблюдицу надо выводить из стада и вести в загон, чтобы она спокойно разрешилась малышом. Когда надо подкинуть верблюдам сена, а когда стоит их отпустить на вольный выпас и лучше не беспокоить.
За год в большом стаде верблюдов не пало ни одно животное, ни один новорождённый малыш не погиб.
– Видимо, калмыки действительно утратили навыки разведения животных, – говорит представитель среднего поколения чабанов Окн. – Мы, например, легко вычисляем беременных верблюдиц и примерно за месяц выводим их из общего стада. Жеребёнок появляется на свет в специальном загоне, под нашим наблюдением. И потом в течение нескольких месяцев находится рядом с матерью и людьми. Его нельзя выпускать к взрослым особям – могут затоптать.
Однажды мне захотелось нарушить монотонность долгого дня. Я поставила в проигрыватель диск с записями классической музыки. Среди разнообразных мелодий вдруг зазвучало что-то родное — 14-я соната Бетховена. Все остальное — лишнее. Нажала кнопку «Повтор», снова и снова слушала одну и ту же сонату. Бесконечное число ассоциаций, старых и новых, родилось от этой музыки…
Ось виолончели. Сергей Минаев…Детство. Музыкальная школа. Четырнадцатая соната и «К Элизе» Бетховена — это первая музыка, которую начала чувствовать. Гаммы и этюды необходимы для тренировки рук, но являются совершенной пыткой для ушей. И когда я стала думать, что гаммы и этюды — это и есть музыка, которой заниматься больше не хочу, вдруг появился… Бетховен. Музыка, которая заставляет замолчать. Приводит в тишину и начинает говорить сама.
Школа. Урок музыки. Учитель рассказывает, что «Лунную сонату» написал глухой человек. Тогда — недоумение, а теперь понимаю — все правильно. Чтобы писать такую музыку, не нужен слух. Это молитва страдающего сердца. От избытка сердца говорят уста, а от страдающего сердца рождаются шедевры музыки, живописи, литературы.
Низкие тона ассоциируются с тяжестью души. Мрак, темнота накрыли человека в пути. Он останавливается. Смиряется с тем, что вокруг темно, и начинает тихую молитву к Богу. Рассказывает, сколько было в жизни всего: не понимали, гнали, плевали, предавали. И вот мрак накрыл душу. Что дальше?
И сквозь мрак пробивается тихий свет, утешает, успокаивает, дает надежду. Господь слышит. Человек улавливает этот свет и начинает верить, что преодолеет мрак. И чем дальше, тем меньше сомнения. Тьма больше не пугает человека. Будут в пути трудности и испытания, но теперь он знает, что его ведет Господь. Становится спокойно и тихо.
Наверное, нет ни одного человека, кто бы за свою жизнь не переживал такого мрака. Сердце улавливает знакомые ноты и присоединяется к музыке страдающей и ищущей души.
[Марина Феоктистова]
Поделиться…
Каждое утро 55-летней Дугэр начинается одинаково: она просыпается раньше всех, одевается и выходит из кибитки. Осматривает степь. Определяет по природным приметам, какая сегодня будет погода, и идёт готовить монгольский чай и завтрак. Когда всё готово, просыпаются остальные члены семьи: муж хозяйки Дугэрсипэн, сын Окн, невестка Тогтох и внуки – двойняшки Ариунболор и Амарболд.
После завтрака мужчины садятся на лошадей и уезжают осматривать пастбище с верблюдами. А женщины идут кормить домашний скот – собак, овец, верблюдицу и двух маленьких верблюжат.
Семья чабанов совсем недавно перебралась из Монголии в Калмыкию. Пастухов пригласил местный сельскохозяйственный кооператив «Кировский», который занялся разведением верблюдов.
– В Калмыкии несколько веков разводили верблюдов, – поясняет доктор сельскохозяйственных наук Анатолий Арилов. – Когда-то у нас их было не меньше, чем в Монголии. Во время Второй мировой войны калмыков депортировали в Сибирь. Реабилитировали только в 1956-м, многие не вернулись на родную землю. А тем, кто вернулся, было не до верблюдов: строили дома, восстанавливали производство. В результате о верблюдах мы вспомнили только недавно. И выяснили, что все навыки утрачены.
У неопытных калмыцких чабанов верблюды стали теряться, болеть и умирать. Тогда было принято решение пригласить в качестве эксперимента пастухов из Монголии.
Потомственные чабаны
Дугэр и Дугэрсипэн – потомственные чабаны.
– У нас это в роду, ничем другим мы никогда не занимались, наши предки всегда пасли верблюдов, и наши потомки будут пасти, – рассказал Metro Дугэрсипэн. – Мы с детства этим занимаемся, чувствуем животное иногда лучше, чем самого себя. Знаем, когда верблюдицу надо выводить из стада и вести в загон, чтобы она спокойно разрешилась малышом. Когда надо подкинуть верблюдам сена, а когда стоит их отпустить на вольный выпас и лучше не беспокоить.
За год в большом стаде верблюдов не пало ни одно животное, ни один новорождённый малыш не погиб.
– Видимо, калмыки действительно утратили навыки разведения животных, – говорит представитель среднего поколения чабанов Окн. – Мы, например, легко вычисляем беременных верблюдиц и примерно за месяц выводим их из общего стада. Жеребёнок появляется на свет в специальном загоне, под нашим наблюдением. И потом в течение нескольких месяцев находится рядом с матерью и людьми. Его нельзя выпускать к взрослым особям – могут затоптать.