Был в жизни Дориана и такой период, когда он весь отдавался музыке, и тогда в его доме, в длинной зале с решетчатыми окнами, где потолок был расписан золотом и киноварью, а стены покрыты оливково-зеленым лаком, устраивались необыкновенные концерты: лихие цыгане исторгали дикие мелодии из своих маленьких цитр, величавые тунисцы в желтых шалях перебирали туго натянутые струны огромных лютней, негры, скаля зубы, монотонно ударяли в медные барабаны, а стройные, худощавые индийцы в чалмах сидели, поджав под себя ноги, на красных циновках и, наигрывая на длинных дудках, камышовых и медных, зачаровывали (или делали вид, что зачаровывают) больших ядовитых кобр и отвратительных рогатых ехидн. Резкие переходы и пронзительные диссонансы этой варварской музыки волновали Дориана в такие моменты, когда прелесть музыки Шуберта, дивные элегии Шопена и даже могучие симфонии Бетховена не производили на него никакого впечатления. Он собирал музыкальные инструменты всех стран света, даже самые редкие и старинные, какие можно найти только в гробницах вымерших народов или у немногих » « еще существующих диких племен, уцелевших при столкновении с западной цивилизацией. Он любил пробовать все эти инструменты. В его коллекции был таинственный «джурупарис» индейцев Рио-Негро, на который женщинам смотреть запрещено, и даже юношам это дозволяется лишь после поста и бичевания плоти; были перуанские глиняные кувшины, издающие звуки, похожие на пронзительные крики птиц, и те флейты из человеческих костей, которым некогда внимал в Чили Альфонсо де Овалле, и поющая зеленая яшма, находимая близ Куцко и звенящая удивительно приятно. Были в коллекции Дориана и раскрашенные тыквы, наполненные камешками, которые гремят при встряхивании, и длинный мексиканский кларнет, — в него музыкант не дует, а во время игры втягивает в себя воздух; и резко звучащий «туре» амазонских племен, — им подают сигналы часовые, сидящие весь день на высоких деревьях, и звук этого инструмента слышен за три лье; и «тепонацли» с двумя вибрирующими деревянными языками, по которому ударяют палочками, смазанными камедью из млечного сока растений; и колокольчики ацтеков, «иотли», подвешенные гроздьями наподобие винограда; и громадный барабан цилиндрической формы, обтянутый змеиной кожей, какой видел некогда в мексиканском храме спутник Кортеса, Бернал Диас, так живо описавший жалобные звуки этого барабана. Дориана эти инструменты интересовали своей оригинальностью, и он испытывал своеобразное удовлетворение при мысли, что Искусство, как и Природа, создает иногда уродов, оскорбляющих глаз и слух человеческий своими формами и голосами.
ответ:Широко известно, что данное произведение Бетховен был намерен посвятить
Наполеону Бонапарту, но решительно и категорически отказался от такого
посвящения после того, как в 1804 году Бонапарт принял императорский титул.
В литературе с давних времен укоренилась в связи с этим версия, будто на
создание Героической симфонии Бетховен был вдохновлен военными успехами
французского полководца.
Эта версия плохо согласовывалась с тем фактом, что финал Героической
симфонии написан Бетховеном на музыкальную тему, заимствованную им из его же
балета "Творения Прометея". Для устранения противоречия в начале XX века
была выдвинута (немецким музыковедом П. Беккером) "компромиссная" версия,
согласно которой в Героической симфонии можно различить прообразы и
Наполеона (первая часть) и мифического народного героя Прометея, принесшего
людям свет знаний (финал).
Однако сравнительный анализ эскизов, заключенных в разбираемой
рукописи, показал, что с музыкальными темами балета "Творения Прометея"
теснейшим образом связана не только главная тема финала симфонии, но и
главная тема ее первой части. Более того, сопоставление эскизов Героической
симфонии с эскизами балета, относящимися к 1800 году, позволило выяснить
идейные мотивы, лежащие в основе этой общности.
Объяснение: