Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину
Пришлось прийти и перевернуть сценарий Мне нужно было выбрать большую кость У меня был короткий конец палки, и мы развели из него костер Пусть он сгорит до хрустящей корочки, теперь это верный огонь Она босс, она стерва Я приму это как комплимент Я вижу, как они двигаются очень низко, но оставляю их на высокой ноте Всегда с любовью, йо Мама воспитала меня основательно Им лучше проснуться, ниггеры на подходе Ты не будешь играть с ней
Девушка получит эти купюры Маленький язычок рвется как бритва У малышки есть остроумие, есть вкус Простите мои сиськи и макияж, э-э-э, заплатите ей Веди затем закинь наверх Малышка не участвует в этих играх, да Малышка получит эти купюры, заплати ей
Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь давать, давать мне Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь давать, давать мне
продолжай зажигать эту суку Жизнь несправедлива, ты борешься за свою долю Думаешь, я подсматриваю за твоими баксами Отлично, смотри, теперь лев проснулся Ты пялишься на мое дерьмо, спрашиваешь дерьмо Живя ради незначительного события, я наконец-то проскальзываю Поднявшийся через головы людей, никогда не выигрывает Держать то, что я разливаю по бутылкам, просто выгодно им
Девушка получит эти купюры Маленький язычок рвется как бритва У малышки есть остроумие, есть вкус Простите мои сиськи и макияж, э-э-э, заплатите ей Веди затем закинь наверх Малышка не участвует в этих играх, да Малышка получит эти купюры, заплати ей
Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину Я старалась не горячиться Я не думаю, что ты хочешь давать, давать мне
Понравился перевод песни? Оставьте комментарий ниже
С XVIII в. дети стали предметом особого общественного внимания. Забота о воспитании, комфорте ребенка являлась показателем развития общества, его высокого сознания и дворянской культуры, определявшей духовное развитие России. Детство становится одной из важнейших тем искусства и литературы. Вслед за «Детскими годами Багрова внука» С.Т. Аксакова, затем «Детством» Л.Н. Толстого в русской литературе появляется жанр автобиографического повествования «из детства». Ранний возраст постепенно стали рассматривать как важный период жизни человека с особой психологией, мировоззрением и чувствами. Одним из проявлений этого интереса к детям явилась и специальная мебель, которая в XIX в. становится обыденным явлением. Для детей отводят специальные комнаты — «детские», где они проводят самые ранние годы жизни. Упоминания о «детских» встречаются во многих произведениях художественной литературы. «Он [Каренин] по несколько раз в день ходил в детскую и подолгу сиживал там, так что кормилица и няня, сперва робевшие перед ним, привыкли к нему... В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая». Детские комнаты, как правило, помещались в верхних этажах, в антресолях. Они были невысокими. Небольшие окна располагались невысоко от пола. С учетом этого и мебель в антресольных комнатах делали более низкую. Вот как ребенок из обедневшей дворянской семьи (1830 г.) в романе А.К. Шеллера-Михайлова «Гнилые болота» рассматривал остатки былого благополучия родного дома: «Я же, тогда еще двухлетний ребенок, сидя на высоком стуле и ожидая подачки, обозревал все окружавшее меня... Сурово смотрели на меня из темных углов и массивный шкап с бронзовой отделкой, и брюхастый комод, почти почерневший, и стулья с тяжелыми потускневшими спинками». Совсем другие чувства испытывает герой повести Л.Н. Толстого «Детство»: «Набегавшись досыта, сидишь, бывало, за чайным столом, на своем высоком креслице; уже поздно, давно выпил свою чашку молока с сахаром, сон смыкает глаза, но не трогаешься с места, сидишь и слушаешь. И как не слушать? Маман говорит с кем-нибудь, и звуки голоса ее так сладки, так приветливы. Одни звуки эти так много говорят моему сердцу!». О детских годах вспоминал С.Т. Аксаков: «Две детские комнаты, в которых я жил вместе с сестрой, выкрашенные по штукатурке голубым цветом, находившиеся возле спальной, выходили окошками в сад, и посаженная под ними малина росла так высоко, что на целую четверть заглядывала к нам в окна, что очень веселило меня и неразлучного моего товарища — маленькую сестрицу». Е.А. Андреева-Бальмонт в своих воспоминаниях пишет, что в их доме детские располагались наверху и внизу, на первом этаже, для старших братьев и сестер с гувернантками. Меблировка в этих комнатах была везде одинаковая: кровать, покрытая белым кисейным покрывалом, перед кроватью коврик. Мраморный умывальник, в который наливалась вода сверху. Шкаф для белья. Письменный стол и этажерка для книг. Только в расстановке вещей на письменном столе и в выборе их проявлялся личный вкус каждого обитателя комнаты. Хотя оригинального было мало, так как младшие дети всегда подражали старшим... Верхние детские состояли из двух комнат и прихожей. Мы, младшие дети, жили там совсем особенной жизнью с няней Дуняшей, под началом немки бонны Амалии Ивановны Гедовиус. Старушка эта выходила в нашей семье шесть младших детей. Она нас мыла, одевала, кормила, водила гулять, не отходила от нас ни днем, ни ночью. Дуняша чистила наши платья, убирала наши комнаты, приносила из кухни в подвальном этаже готовую еду, мыла посуду, подогревала молоко на печурке и больше ничего. Обе печки-голландки топил дворник, приносивший дрова снизу, белье стирала прачка. Амалия Ивановна вечно что-то шила, штопала, вязала и возилась с нами. Особую роль в жизни дворянских детей играли няньки, дядьки. Е. Водовозова в своих мемуарах рассказывает о своем детстве — 40-х годах XIX в.: «В жизни моего семейства няня играла выдающуюся роль. Мы, дети, были крепко привязаны к ней, а я и моя сестра Саша любили ее даже больше матери... Всю любовь, всю привязанность своего доброго сердца няня отдала нашей семье. У нее не было своей жизни: ее радость и горе были исключительно связаны с нашей жизнью». М.Ю. Лермонтов был привязан с детства к своему дядьке А.И. Соколову, который опекал своего питомца всю его жизнь. А.С. Пушкин посвящал стихи своей няне. Неизвестный художник XIX в. в своей работе «Летний сад в Петербурге» изобразил детей с няней на прогулке (няня, гуляющая с двумя маленькими детьми, подвязав полотно под грудь ребенка, учит его ходить). По портретам детей первой половины XIX в. трудно определить, кто изображен — мальчик или девочка. «Едва ли не одно из самых первых воспоминаний моих — это колонна, прислонившись к которой я горько плакал: какой-то старик дразнит меня «Александрой Аркадьевной», потому что по моде того времени совсем маленьких детей одевали девочками»,— вспоминал троюродный брат М. Ю. Лермонтова Александр Аркадьевич Столыпин.
Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину
Я старалась не горячиться
Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину
Пришлось прийти и перевернуть сценарий
Мне нужно было выбрать большую кость
У меня был короткий конец палки, и мы развели из него костер
Пусть он сгорит до хрустящей корочки, теперь это верный огонь
Она босс, она стерва
Я приму это как комплимент
Я вижу, как они двигаются очень низко, но оставляю их на высокой ноте
Всегда с любовью, йо
Мама воспитала меня основательно
Им лучше проснуться, ниггеры на подходе
Ты не будешь играть с ней
Девушка получит эти купюры
Маленький язычок рвется как бритва
У малышки есть остроумие, есть вкус
Простите мои сиськи и макияж, э-э-э, заплатите ей
Веди затем закинь наверх
Малышка не участвует в этих играх, да
Малышка получит эти купюры, заплати ей
Я старалась не горячиться
Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину
Я старалась не горячиться
Я не думаю, что ты хочешь давать, давать мне
Я старалась не горячиться
Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину
Я старалась не горячиться
Я не думаю, что ты хочешь давать, давать мне
продолжай зажигать эту суку
Жизнь несправедлива, ты борешься за свою долю
Думаешь, я подсматриваю за твоими баксами
Отлично, смотри, теперь лев проснулся
Ты пялишься на мое дерьмо, спрашиваешь дерьмо
Живя ради незначительного события, я наконец-то проскальзываю
Поднявшийся через головы людей, никогда не выигрывает
Держать то, что я разливаю по бутылкам, просто выгодно им
Девушка получит эти купюры
Маленький язычок рвется как бритва
У малышки есть остроумие, есть вкус
Простите мои сиськи и макияж, э-э-э, заплатите ей
Веди затем закинь наверх
Малышка не участвует в этих играх, да
Малышка получит эти купюры, заплати ей
Я старалась не горячиться
Я не думаю, что ты хочешь дать мне причину
Я старалась не горячиться
Я не думаю, что ты хочешь давать, давать мне
Понравился перевод песни?
Оставьте комментарий ниже
Читать на сайте: https://text-pesni.com/nmrp
Вслед за «Детскими годами Багрова внука» С.Т. Аксакова, затем «Детством» Л.Н. Толстого в русской литературе появляется жанр автобиографического повествования «из детства». Ранний возраст постепенно стали рассматривать как важный период жизни человека с особой психологией, мировоззрением и чувствами.
Одним из проявлений этого интереса к детям явилась и специальная мебель, которая в XIX в. становится обыденным явлением. Для детей отводят специальные комнаты — «детские», где они проводят самые ранние годы жизни. Упоминания о «детских» встречаются во многих произведениях художественной литературы. «Он [Каренин] по несколько раз в день ходил в детскую и подолгу сиживал там, так что кормилица и няня, сперва робевшие перед ним, привыкли к нему... В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая». Детские комнаты, как правило, помещались в верхних этажах, в антресолях. Они были невысокими. Небольшие окна располагались невысоко от пола. С учетом этого и мебель в антресольных комнатах делали более низкую.
Вот как ребенок из обедневшей дворянской семьи (1830 г.) в романе А.К. Шеллера-Михайлова «Гнилые болота» рассматривал остатки былого благополучия родного дома: «Я же, тогда еще двухлетний ребенок, сидя на высоком стуле и ожидая подачки, обозревал все окружавшее меня... Сурово смотрели на меня из темных углов и массивный шкап с бронзовой отделкой, и брюхастый комод, почти почерневший, и стулья с тяжелыми потускневшими спинками».
Совсем другие чувства испытывает герой повести Л.Н. Толстого «Детство»: «Набегавшись досыта, сидишь, бывало, за чайным столом, на своем высоком креслице; уже поздно, давно выпил свою чашку молока с сахаром, сон смыкает глаза, но не трогаешься с места, сидишь и слушаешь. И как не слушать? Маман говорит с кем-нибудь, и звуки голоса ее так сладки, так приветливы. Одни звуки эти так много говорят моему сердцу!».
О детских годах вспоминал С.Т. Аксаков: «Две детские комнаты, в которых я жил вместе с сестрой, выкрашенные по штукатурке голубым цветом, находившиеся возле спальной, выходили окошками в сад, и посаженная под ними малина росла так высоко, что на целую четверть заглядывала к нам в окна, что очень веселило меня и неразлучного моего товарища — маленькую сестрицу».
Е.А. Андреева-Бальмонт в своих воспоминаниях пишет, что в их доме детские располагались наверху и внизу, на первом этаже, для старших братьев и сестер с гувернантками.
Меблировка в этих комнатах была везде одинаковая: кровать, покрытая белым кисейным покрывалом, перед кроватью коврик. Мраморный умывальник, в который наливалась вода сверху. Шкаф для белья. Письменный стол и этажерка для книг. Только в расстановке вещей на письменном столе и в выборе их проявлялся личный вкус каждого обитателя комнаты. Хотя оригинального было мало, так как младшие дети всегда подражали старшим...
Верхние детские состояли из двух комнат и прихожей. Мы, младшие дети, жили там совсем особенной жизнью с няней Дуняшей, под началом немки бонны Амалии Ивановны Гедовиус. Старушка эта выходила в нашей семье шесть младших детей. Она нас мыла, одевала, кормила, водила гулять, не отходила от нас ни днем, ни ночью. Дуняша чистила наши платья, убирала наши комнаты, приносила из кухни в подвальном этаже готовую еду, мыла посуду, подогревала молоко на печурке и больше ничего. Обе печки-голландки топил дворник, приносивший дрова снизу, белье стирала прачка. Амалия Ивановна вечно что-то шила, штопала, вязала и возилась с нами.
Особую роль в жизни дворянских детей играли няньки, дядьки. Е. Водовозова в своих мемуарах рассказывает о своем детстве — 40-х годах XIX в.: «В жизни моего семейства няня играла выдающуюся роль. Мы, дети, были крепко привязаны к ней, а я и моя сестра Саша любили ее даже больше матери... Всю любовь, всю привязанность своего доброго сердца няня отдала нашей семье. У нее не было своей жизни: ее радость и горе были исключительно связаны с нашей жизнью». М.Ю. Лермонтов был привязан с детства к своему дядьке А.И. Соколову, который опекал своего питомца всю его жизнь.
А.С. Пушкин посвящал стихи своей няне. Неизвестный художник XIX в. в своей работе «Летний сад в Петербурге» изобразил детей с няней на прогулке (няня, гуляющая с двумя маленькими детьми, подвязав полотно под грудь ребенка, учит его ходить).
По портретам детей первой половины XIX в. трудно определить, кто изображен — мальчик или девочка. «Едва ли не одно из самых первых воспоминаний моих — это колонна, прислонившись к которой я горько плакал: какой-то старик дразнит меня «Александрой Аркадьевной», потому что по моде того времени совсем маленьких детей одевали девочками»,— вспоминал троюродный брат М. Ю. Лермонтова Александр Аркадьевич Столыпин.