Д. Б. Кабалевский писал, что столь различные и непохожие замечательные музыканты нашего времени Н. Я. Мясковский и С. С. Прокофьев были связаны глубокой и длительной дружбой [103].
Также значительно различались музыкальные стили С. В. Рахманинова и С. С. Прокофьева. В документальном фильме «Гении. Сергей Прокофьев» 2003 года об отношениях двух композиторов Святослав Прокофьев высказался следующим образом: «У них были вполне корректные отношения, но они не любили каждый взаимно музыку другого. И что смешно, оба друг к другу относились с лёгкой снисходительностью» [104]. Прокофьев записал на грампластинку Прелюдию № 5, соч. 23 g-moll Рахманинова. Игорь Стравинский и Сергей Прокофьев всегда выступали как соперники, что подтверждается словами Святослава Прокофьева [104]. В том же фильме музыковед Виктор Варунц отметил, что Прокофьева задевало признание творчества Стравинского всей Европой, чего Прокофьеву достичь не удалось [104].
Во Франции близкие отношения у него установились с Франсисом Пуленком, которого И. В. Нестьев охарактеризовал как «наиболее преданного ему из всех французских друзей» [105]. Сам Пуленк отмечал: «Моя дружба с Прокофьевым была основана на двух началах. на любви каждого из нас к роялю — я много играл с ним, разучивал вместе с ним его фортепианные концерты, и на том, что ничего общего не имеет с музыкой,— приверженности к бриджу» [106]. Отдавая должное изобретательности, реже мастерству композиторов группы «Шестёрки» (les Six), Прокофьев осуждал их поверхностность, порой неразборчивость и эклектизм. В письме от 4 августа 1925 года к Мясковскому он с насмешкой вспоминал о «всякой германо-французской мертвечине, которой немало душили этой весной».
Сергей Прокофьев (слева) и Мстислав Ростропович, 1952 год
Отношение Прокофьева к Шостаковичу в целом было скептическим, особенно в довоенный период, что подтверждают некоторые резкие отзывы Прокофьева о его музыке. Один из таких случаев приводил Д. Б. Кабалевский: «После первого исполнения Фортепианного квинтета Шостаковича Прокофьев в присутствии автора резко раскритиковал это, явно не понравившееся ему произведение и, заодно, обрушился на всех, кто его хвалил» [107]. Шостакович внимательно следил за творчеством старшего коллеги, через год после смерти которого высоко оценил его вклад в сокровищницу русского музыкального искусства: «Гениальный композитор, он развил творческое наследие, оставленное нам великими корифеями русской музыкальной классики — Глинкой, Мусоргским, Чайковским, Бородиным, Римским-Корсаковым и Рахманиновым» [93]. Мстислав Ростропович три года учился у Шостаковича в классе инструментовки [108], затем тесно сотрудничал с Прокофьевым над созданием Симфонии-концерта для виолончели, op. 125. Рассказывая о «волшебной цепочке» композиторов в своей творческой судьбе, виолончелист отметил, что Шостакович работал над Концертом для виолончели с оркестром № 1 Es-dur, op. 107 (1959), «вдохновленный, как оказалось, музыкой Прокофьева в моем исполнении» [109]. Кшиштоф Мейер отметил, что этот инструментальный концерт знаменовал выход Шостаковича из кризиса и несомненно явился новым словом в его творчестве: «По его скромному признанию, он писал под впечатлением Симфонии-концерта Прокофьева, намереваясь попробовать силы в этом новом для себя жанре» [110].
В последнее время изучение проблемы агрессивного поведения человека стало едва ли не самым популярным направлением исследовательской деятельности психологов всего мира. В Европе и Америке на эту тему написано огромное количество статей и книг, регулярно проводятся международные конференции, симпозиумы и семинары по этой проблематике. И, конечно, речь идет не о научной моде, а о специфической реакции психологического сообщества на беспрецедентный рост агрессии и насилия в «цивилизованном» двадцатом веке. Невозможно сегодня представить себе такую газету, журнал или программу радио- и телевизионных новостей, где не было бы ни одного сообщения о каком-либо акте агрессии или насилия. За последнее десятилетие во всем мире, особенно в странах СНГ, отмечается рост насильственных действий, сопряженных с особой жестокостью над людьми. Особенно остро, в настоящий момент, является проблема роста детской преступности и ассоциальности.
В связи с этим, перед психологами и педагогами возникли вопросы, касающиеся детской агрессии. Следует отметить, что сама по себе тема «детской агрессивности» долгое время была закрыта и поэтому не получила должной разработки в отечественной психологии. Даже в настоящее время публикации на эту тему у нас единичны, и представляют собой, главным образом, обзор зарубежных исследований.
Взаимоотношения с другими композиторами
Прокофьев, Шостакович, Хачатурян, 1945 год
Д. Б. Кабалевский писал, что столь различные и непохожие замечательные музыканты нашего времени Н. Я. Мясковский и С. С. Прокофьев были связаны глубокой и длительной дружбой [103].
Также значительно различались музыкальные стили С. В. Рахманинова и С. С. Прокофьева. В документальном фильме «Гении. Сергей Прокофьев» 2003 года об отношениях двух композиторов Святослав Прокофьев высказался следующим образом: «У них были вполне корректные отношения, но они не любили каждый взаимно музыку другого. И что смешно, оба друг к другу относились с лёгкой снисходительностью» [104]. Прокофьев записал на грампластинку Прелюдию № 5, соч. 23 g-moll Рахманинова. Игорь Стравинский и Сергей Прокофьев всегда выступали как соперники, что подтверждается словами Святослава Прокофьева [104]. В том же фильме музыковед Виктор Варунц отметил, что Прокофьева задевало признание творчества Стравинского всей Европой, чего Прокофьеву достичь не удалось [104].
Во Франции близкие отношения у него установились с Франсисом Пуленком, которого И. В. Нестьев охарактеризовал как «наиболее преданного ему из всех французских друзей» [105]. Сам Пуленк отмечал: «Моя дружба с Прокофьевым была основана на двух началах. на любви каждого из нас к роялю — я много играл с ним, разучивал вместе с ним его фортепианные концерты, и на том, что ничего общего не имеет с музыкой,— приверженности к бриджу» [106]. Отдавая должное изобретательности, реже мастерству композиторов группы «Шестёрки» (les Six), Прокофьев осуждал их поверхностность, порой неразборчивость и эклектизм. В письме от 4 августа 1925 года к Мясковскому он с насмешкой вспоминал о «всякой германо-французской мертвечине, которой немало душили этой весной».
Сергей Прокофьев (слева) и Мстислав Ростропович, 1952 год
Отношение Прокофьева к Шостаковичу в целом было скептическим, особенно в довоенный период, что подтверждают некоторые резкие отзывы Прокофьева о его музыке. Один из таких случаев приводил Д. Б. Кабалевский: «После первого исполнения Фортепианного квинтета Шостаковича Прокофьев в присутствии автора резко раскритиковал это, явно не понравившееся ему произведение и, заодно, обрушился на всех, кто его хвалил» [107]. Шостакович внимательно следил за творчеством старшего коллеги, через год после смерти которого высоко оценил его вклад в сокровищницу русского музыкального искусства: «Гениальный композитор, он развил творческое наследие, оставленное нам великими корифеями русской музыкальной классики — Глинкой, Мусоргским, Чайковским, Бородиным, Римским-Корсаковым и Рахманиновым» [93]. Мстислав Ростропович три года учился у Шостаковича в классе инструментовки [108], затем тесно сотрудничал с Прокофьевым над созданием Симфонии-концерта для виолончели, op. 125. Рассказывая о «волшебной цепочке» композиторов в своей творческой судьбе, виолончелист отметил, что Шостакович работал над Концертом для виолончели с оркестром № 1 Es-dur, op. 107 (1959), «вдохновленный, как оказалось, музыкой Прокофьева в моем исполнении» [109]. Кшиштоф Мейер отметил, что этот инструментальный концерт знаменовал выход Шостаковича из кризиса и несомненно явился новым словом в его творчестве: «По его скромному признанию, он писал под впечатлением Симфонии-концерта Прокофьева, намереваясь попробовать силы в этом новом для себя жанре» [110].
Объяснение:
В последнее время изучение проблемы агрессивного поведения человека стало едва ли не самым популярным направлением исследовательской деятельности психологов всего мира. В Европе и Америке на эту тему написано огромное количество статей и книг, регулярно проводятся международные конференции, симпозиумы и семинары по этой проблематике. И, конечно, речь идет не о научной моде, а о специфической реакции психологического сообщества на беспрецедентный рост агрессии и насилия в «цивилизованном» двадцатом веке. Невозможно сегодня представить себе такую газету, журнал или программу радио- и телевизионных новостей, где не было бы ни одного сообщения о каком-либо акте агрессии или насилия. За последнее десятилетие во всем мире, особенно в странах СНГ, отмечается рост насильственных действий, сопряженных с особой жестокостью над людьми. Особенно остро, в настоящий момент, является проблема роста детской преступности и ассоциальности.
В связи с этим, перед психологами и педагогами возникли вопросы, касающиеся детской агрессии. Следует отметить, что сама по себе тема «детской агрессивности» долгое время была закрыта и поэтому не получила должной разработки в отечественной психологии. Даже в настоящее время публикации на эту тему у нас единичны, и представляют собой, главным образом, обзор зарубежных исследований.