На свете нет, в отличии от фильмов, добрых или злых персонажей. все люди смешивают в себе и плохое и хорошее, главное понять, хочешь ли ты сделать краски мрачными или наоборот, сделать их яркими и сочными.
Человек сам выбирает себе судьбу. "Добрыми намерениями выстелена дорога в ад." Именно намеряниями, а не поступками. Нужно меньше хотеть. Надо больше делать. Человек зол по отношению к окружающей природе, и окружающим людям. Не стоит рушить все вокруг, думая что сам останишься целым. Это не так. Разрушая другим, ты выедаешь свою собственноу суть, свое существование.
Человек добр по отношению к тем, кто ему приносит выгоду. Это не правильно. Мы сами рушим мир, и считаем, что во всем виноваты другие. Вот так и перекладываем свою ношу на плечи других. " Если бы мы давали пинка тем, кто виноват в наших неудачах, то мы не смогли бы сидеть."
Люди делятся на 2 категории. Одни катят мир, а другие бегут рядом и восклицают: "О боже мой, куда катится этот мир." мы не замечаем чужой труд.
"Эвтаназией называется всякое действие, направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности, идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным лицом" (определение голландского законодательства).
Термин "эвтаназия" впервые употреблен Ф. Бейконом в XVII столетии для определения "легкой смерти", и с XIX века стал означать "умертвить кого-либо из жалости". Здесь идет речь о преднамеренном убийстве с целью облегчить ненужные страдания. В таком случае, не существует более двусмысленного слова, чем "эвтаназия".
Сама идея эвтаназии зародилась давно. Но со времен Гиппократа и до наших дней традиционная врачебная этика включает в себя запрет: “я никому, даже просящему об этом, не дам вызывающее смерть лекарство, и также не посоветую это”. С недавнего времени, однако, у врачей все чаще и чаще появляется готовность прибегнуть к этой практике, по крайней мере, тогда, когда пациент сам просит о смерти. Как нам следует относиться к этой тенденции? Как к освобождению от устаревших запретов—или как к некой вседозволенности, которая одновременно неверна с моральной точки зрения и опасна на практике?
На свете нет, в отличии от фильмов, добрых или злых персонажей. все люди смешивают в себе и плохое и хорошее, главное понять, хочешь ли ты сделать краски мрачными или наоборот, сделать их яркими и сочными.
Человек сам выбирает себе судьбу. "Добрыми намерениями выстелена дорога в ад." Именно намеряниями, а не поступками. Нужно меньше хотеть. Надо больше делать. Человек зол по отношению к окружающей природе, и окружающим людям. Не стоит рушить все вокруг, думая что сам останишься целым. Это не так. Разрушая другим, ты выедаешь свою собственноу суть, свое существование.
Человек добр по отношению к тем, кто ему приносит выгоду. Это не правильно. Мы сами рушим мир, и считаем, что во всем виноваты другие. Вот так и перекладываем свою ношу на плечи других. " Если бы мы давали пинка тем, кто виноват в наших неудачах, то мы не смогли бы сидеть."
Люди делятся на 2 категории. Одни катят мир, а другие бегут рядом и восклицают: "О боже мой, куда катится этот мир." мы не замечаем чужой труд.
"Эвтаназией называется всякое действие, направленное на то, чтобы положить конец жизни той или иной личности, идя навстречу ее собственному желанию, и выполненное незаинтересованным лицом" (определение голландского законодательства).
Термин "эвтаназия" впервые употреблен Ф. Бейконом в XVII столетии для определения "легкой смерти", и с XIX века стал означать "умертвить кого-либо из жалости". Здесь идет речь о преднамеренном убийстве с целью облегчить ненужные страдания. В таком случае, не существует более двусмысленного слова, чем "эвтаназия".
Сама идея эвтаназии зародилась давно. Но со времен Гиппократа и до наших дней традиционная врачебная этика включает в себя запрет: “я никому, даже просящему об этом, не дам вызывающее смерть лекарство, и также не посоветую это”. С недавнего времени, однако, у врачей все чаще и чаще появляется готовность прибегнуть к этой практике, по крайней мере, тогда, когда пациент сам просит о смерти. Как нам следует относиться к этой тенденции? Как к освобождению от устаревших запретов—или как к некой вседозволенности, которая одновременно неверна с моральной точки зрения и опасна на практике?