В основе всех наших чувств лежат семь древних, еще дочеловеческих, эмоций — что-то вроде психических инстинктов, которые срабатывают помимо нашей воли. Есть три позитивные эмоции — радость, удивление, интерес — и три негативные — грусть, гнев, отвращение. А седьмая — страх — ни туда и ни сюда: вроде бы негативная, но как бы и не совсем. Бояться неприятно, но мы готовы платить деньги, чтобы нас испугали, потому что страх — это не только седые волосы, трясущиеся поджилки и мокрые штаны, но и нечто очень нам дорогое.
У всех человеческих страхов одна основа — страх небытия. Даже не страх, а экзистенциальная тревога, самое тягостное переживание из доступных
Чего вы боитесь? Нет-нет, не отвечайте, а то вдруг я начну смеяться, а вы обидитесь — чужие страхи бывают совершенно уморительными. Что может быть смешнее директора компании, визжащего при виде паучка? Только врач, спящий с включенным светом. Смешнее миллионера, паникующего от мысли умереть в нищете? Таксист, который истово молится во взлетающем самолете. Нам бывает очень трудно понять чужой страх, однако мы все прекрасно знаем, что это такое его испытывать находится в каждого психически здорового человека. Вопрос: «Ты что, вообще ничего не боишься?» — это не столько комплимент, сколько беспокойство, все ли у тебя в порядке с головой.
Страхи выглядят очень по-разному, но это только на первый взгляд. Мне нравится версия, что у всех человеческих страхов одна основа — страх небытия. Даже не страх, а экзистенциальная тревога, самое тягостное переживание из доступных — невыразимое, парализующее предощущение небытия, не совместимое с нормальной жизнью. Чтобы избавиться от экзистенциальной тревоги, мы превращаем ее в страх, потому что страх конкретен, постигаем, он имеет границы, с ним можно торговаться и договариваться, с ним можно жить.
В основе всех наших чувств лежат семь древних, еще дочеловеческих, эмоций — что-то вроде психических инстинктов, которые срабатывают помимо нашей воли. Есть три позитивные эмоции — радость, удивление, интерес — и три негативные — грусть, гнев, отвращение. А седьмая — страх — ни туда и ни сюда: вроде бы негативная, но как бы и не совсем. Бояться неприятно, но мы готовы платить деньги, чтобы нас испугали, потому что страх — это не только седые волосы, трясущиеся поджилки и мокрые штаны, но и нечто очень нам дорогое.
У всех человеческих страхов одна основа — страх небытия. Даже не страх, а экзистенциальная тревога, самое тягостное переживание из доступных
Чего вы боитесь? Нет-нет, не отвечайте, а то вдруг я начну смеяться, а вы обидитесь — чужие страхи бывают совершенно уморительными. Что может быть смешнее директора компании, визжащего при виде паучка? Только врач, спящий с включенным светом. Смешнее миллионера, паникующего от мысли умереть в нищете? Таксист, который истово молится во взлетающем самолете. Нам бывает очень трудно понять чужой страх, однако мы все прекрасно знаем, что это такое его испытывать находится в каждого психически здорового человека. Вопрос: «Ты что, вообще ничего не боишься?» — это не столько комплимент, сколько беспокойство, все ли у тебя в порядке с головой.
Страхи выглядят очень по-разному, но это только на первый взгляд. Мне нравится версия, что у всех человеческих страхов одна основа — страх небытия. Даже не страх, а экзистенциальная тревога, самое тягостное переживание из доступных — невыразимое, парализующее предощущение небытия, не совместимое с нормальной жизнью. Чтобы избавиться от экзистенциальной тревоги, мы превращаем ее в страх, потому что страх конкретен, постигаем, он имеет границы, с ним можно торговаться и договариваться, с ним можно жить.