Жизнь в селе тяжелая,во многих селах нет газа,воды в домах,поэтому нужно 2 раза в день потопить печь,принести много раз воды,для себя и животных,почистить снег,покормить животных,убрать их стойла,приготовить корм,посадка и уход за растениами для будущего лета,единственное,что нет тех работ ,которые есть летом,прополка огорода,пролив растений,покос травы,жизнь в селе заменяет одни сезонные работы на другие а в городе меняется только погода,жильё с комфортом,транспорт в любое время,удобно добраться до работы,школы,вызвать врача
Число евреев города постоянно фигурировало в отчетах жандармерии. Это было следствием антисемитской политики, которую на протяжении десятилетий вело царское правительство. Ограничительные меры в отношении евреев вылились в известное понятие – «черта оседлости», по которой им было запрещено селиться в центральной части Российской Империи. Но с проведением реформ в царствование Александра II в отношении евреев было сделано значительное смягчение государственной политики. Теперь определенные их группы могли проживать за пределами черты оседлости. Среди них были ремесленники, рабочие и земледельцы. В такую категорию попадал наборщик типографии харьковской газеты «Южный край» Александр Вейнбаум. В мае 1891 г. он приобрел в Белгороде у Мониса Гардона типографию и получил "белгородскую прописку" в городе. Ко всему надо прибавить и то, что Вейнбаум сменил вероисповедание и был крещен в православие и в дальнейшем не только не афишировал свою национальность, но даже не числился в отчетах жандармерии. Владельцем другой типографии в Белгороде был Моисей Галдин, который записан как белгородский мещанин благодаря прохождению службы в армии. Надо пояснить, что после одной из реформ Александра II евреи должны были на общих основаниях проходить военную службу в российской армии, это давало не только им, но и их потомкам возможность проживать за чертой оседлости. Такими детьми были дети николаевского солдата Берка Моисеевича Цапа. На рубеже веков его дети – братья Цап – возьмутся за разработку меловых карьеров и вскоре станут «олигархами» местного значения и меловыми и известковыми заводами. Еще одной группой профессий, представители которых имели право селиться в центре Империи были врачи, дантисты и провизоры. Представителем этой группы в Белгороде был Копеля Наумович Коган, многие годы занимавшийся аптекарским делом, поставляя лекарства не только для города, но и для нужд уезда.
Преодолеть черту оседлости могли и купцы 1-й гильдии. По этому поводу стоит рассказать одну городскую историю. В 1890 г. городская управа отказала еврею Магульскому в о выдаче ему приказчичьего свидетельства 1 класса и билета 1 гильдии для покупки в г.Белгороде разных товаров по доверенности Харьковского купца еврея Штефеля. Отказ был мотивирован тем, что в приказчики евреи имели право брать только тех, которые приобрели право на постоянное место жительство. Между тем Могульский проживал в Белгороде, как ремесленник и поэтому не мог быть приказчиком у Штефеля. Как сложилась далее эта история, иллюстрирует открытое письмо, датированное 1893 г. с фирменным штампом Айзика Магульского. Текст письма свидетельствует о том, что уже в 1893 г. он вел торговлю, закупая известь в Белгороде.
А вот этот документ, найденный участником форума AKN, показывает, что уже к 1899 г. Айзик Меерович имел статус купца 1-й гильдии.
Но тогда в 1890 г. отказывая Могульскому в выдаче свидетельств, городская управа предложила "торговым депутатам проверить права проживающих в г.Белгороде евреев на занятие торговлей и в случае обнаружения каких либо нарушений правил, относящихся до торговли евреев вне мест постояянной их оседлости, составить протоколы и направить таковые через городскую управу в Курскую Казенную Палату для возбуждения судебного преследования против виновных евреев".
Численность еврейского населения увеличивалась с каждым годом и по сводке жандармского управления на март 1913 г. в городе проживало 145 глав семейств, причем только 13 семей имели постоянные белгородские паспорта. С учетом многодетности того времени еврейская община могла достигать более полутысячи человек. Естественно, для столь многочисленной общины было необходимо место для исполнения религиозных нужд. Около 1907 г. был приобретен дом, ранее принадлежавший белгородскому мещанину Авилову, и записан на трех человек, видимо, авторитетных представителей еврейской общины: это были Цап, Коган и Островский. Документов о перестройки бывшего дома Авилова или его фасада под еврейскую синагогу не обнаружено, но, видимо, такая перестройка все же была. Здание синагоги, располагавшееся в северо-западном углу перекрестка современных улиц Преображенской и Князя Трубецкого пострадало в Великую Отечественную войну и больше не восстанавливалось.
Современный вид на место расположения белгородской синагоги
а в городе меняется только погода,жильё с комфортом,транспорт в любое время,удобно добраться до работы,школы,вызвать врача
Число евреев города постоянно фигурировало в отчетах жандармерии. Это было следствием антисемитской политики, которую на протяжении десятилетий вело царское правительство. Ограничительные меры в отношении евреев вылились в известное понятие – «черта оседлости», по которой им было запрещено селиться в центральной части Российской Империи. Но с проведением реформ в царствование Александра II в отношении евреев было сделано значительное смягчение государственной политики. Теперь определенные их группы могли проживать за пределами черты оседлости. Среди них были ремесленники, рабочие и земледельцы. В такую категорию попадал наборщик типографии харьковской газеты «Южный край» Александр Вейнбаум. В мае 1891 г. он приобрел в Белгороде у Мониса Гардона типографию и получил "белгородскую прописку" в городе. Ко всему надо прибавить и то, что Вейнбаум сменил вероисповедание и был крещен в православие и в дальнейшем не только не афишировал свою национальность, но даже не числился в отчетах жандармерии. Владельцем другой типографии в Белгороде был Моисей Галдин, который записан как белгородский мещанин благодаря прохождению службы в армии. Надо пояснить, что после одной из реформ Александра II евреи должны были на общих основаниях проходить военную службу в российской армии, это давало не только им, но и их потомкам возможность проживать за чертой оседлости. Такими детьми были дети николаевского солдата Берка Моисеевича Цапа. На рубеже веков его дети – братья Цап – возьмутся за разработку меловых карьеров и вскоре станут «олигархами» местного значения и меловыми и известковыми заводами. Еще одной группой профессий, представители которых имели право селиться в центре Империи были врачи, дантисты и провизоры. Представителем этой группы в Белгороде был Копеля Наумович Коган, многие годы занимавшийся аптекарским делом, поставляя лекарства не только для города, но и для нужд уезда.
Преодолеть черту оседлости могли и купцы 1-й гильдии. По этому поводу стоит рассказать одну городскую историю. В 1890 г. городская управа отказала еврею Магульскому в о выдаче ему приказчичьего свидетельства 1 класса и билета 1 гильдии для покупки в г.Белгороде разных товаров по доверенности Харьковского купца еврея Штефеля. Отказ был мотивирован тем, что в приказчики евреи имели право брать только тех, которые приобрели право на постоянное место жительство. Между тем Могульский проживал в Белгороде, как ремесленник и поэтому не мог быть приказчиком у Штефеля. Как сложилась далее эта история, иллюстрирует открытое письмо, датированное 1893 г. с фирменным штампом Айзика Магульского. Текст письма свидетельствует о том, что уже в 1893 г. он вел торговлю, закупая известь в Белгороде.
А вот этот документ, найденный участником форума AKN, показывает, что уже к 1899 г. Айзик Меерович имел статус купца 1-й гильдии.
Но тогда в 1890 г. отказывая Могульскому в выдаче свидетельств, городская управа предложила "торговым депутатам проверить права проживающих в г.Белгороде евреев на занятие торговлей и в случае обнаружения каких либо нарушений правил, относящихся до торговли евреев вне мест постояянной их оседлости, составить протоколы и направить таковые через городскую управу в Курскую Казенную Палату для возбуждения судебного преследования против виновных евреев".
Численность еврейского населения увеличивалась с каждым годом и по сводке жандармского управления на март 1913 г. в городе проживало 145 глав семейств, причем только 13 семей имели постоянные белгородские паспорта. С учетом многодетности того времени еврейская община могла достигать более полутысячи человек. Естественно, для столь многочисленной общины было необходимо место для исполнения религиозных нужд. Около 1907 г. был приобретен дом, ранее принадлежавший белгородскому мещанину Авилову, и записан на трех человек, видимо, авторитетных представителей еврейской общины: это были Цап, Коган и Островский. Документов о перестройки бывшего дома Авилова или его фасада под еврейскую синагогу не обнаружено, но, видимо, такая перестройка все же была. Здание синагоги, располагавшееся в северо-западном углу перекрестка современных улиц Преображенской и Князя Трубецкого пострадало в Великую Отечественную войну и больше не восстанавливалось.
Современный вид на место расположения белгородской синагоги
Старая молельня
Стоит рассказать еще об одном культовом месте.