4.Прочитайте текст.Выпишите сначала глаголы I спряжения, затем- II спряжения. Обозначьте окончания.Проверьте себя по таблице.Найдите заимствованные слова
Употребление Ь знака на конце существительных после шипящих.: плач, печь, пастбищ, дочь, тишь, около луж. Мягкий знак пишется у существительных третьего склонения. В остальных случаях его нет.
И и Ы после ц: циркач, цыплёнок ( искл. ), цикорий, цивилизация. Во всех словах на ция и в корне после ц пишем И, а не ы.
О и е после шипящих и ц в окончаниях существительных : ключом, этажом, пейзажем, свечой, кирпичом. В окончаниях существительных после шипящих и ц под ударением пишем О, без ударения - Е.
Розовато-холодный осенний рассвет встает позади Кремля, над зубцами стен и коническими остриями башен. Темная ноябрьская вода бесшумно струится под высокими мостами, под Москворецким, Каменным, Крымским, Бородинским. Если стать на Бородинском мосту, где над тяжелыми пролетами высятся гранитные эмблемы воинской славы, где за сто верст позади — Бородинское поле, а впереди — Кремль, можно окинуть взором Москву, пустынные утренние набережные; там за поворотом реки высятся воздушные серебряные цепи Крымского моста, с другой стороны, над рекой, с легким свистом пролетают кажущиеся отсюда маленькими вагончики метро. А туда, наверх, от моста начинается Арбат с его переулками и переулочками, со Староконюшенными, Скатертными, Хлебными, с узкими улочками, сами названия которых говорят о профессиях старых русских мастеров, заселявших их, строивших этот город для себя и потомков, строивших его золотыми руками, веселой песней, крепким словом, всей своей широкой русской душой.
взрывом памятник Тимирязеву снова стоит на своем месте, и только по разным оттенкам асфальта можно угадать те места, где зияли на улицах воронки. Да, цела! Ты можешь часами итти по улицам и не заметить следов бомбардировок, следов осады. Иногда только твой рассеянный взор с некоторым удивлением скользнет по пустой асфальтовой площадке, где-нибудь на Балчуге, или на Садовом кольце, и тебе покажется, что тут было что-то не так. Да, тут был дом. Тут был грохот страшного взрыва, тут работали сотни рук, и вскоре ровная асфальтовая площадка заняла то место, где когда-то раньше был дом и где мы когда-нибудь выстроим новый. Но, глядя на новые дома, ты никогда не угадаешь, что рядом с ними и в них рвались фугасные бомбы, что на их крышах вспыхивали зажигалки, что тут бушевал огонь, и пожарные, рискуя жизнью, взбирались вверх по скрежещущим лестницам. Дома стоят такими же, как ты их оставил, уезжая на фронт. Снова сверкают стекла, достроена разбитая стена, снова поднимается над верхним этажом крыша.
13 октября состоялось заседание партийного актива Московской организации, на котором Московский Комитет призвал районные комитеты к организации рабочих коммунистических дружин. 13—14-го все райкомы партии были переполнены людьми, записывающимися в эти дружины, приходившими сюда, уже простившись с домашними, готовые сегодня, сейчас же итти на фронт, защищать свой город. Там, где требовалось 200, приходило 300, там, где требовалось 500, являлась 1000. Через три дня дружины превратились в батальоны, а батальоны, собранные по школам и казармам, были сведены в полки. Еще через два-три дня из полков организовались дивизии. Они наполовину состояли из коммунистов и комсомольцев. В них был цвет столицы, цвет московской организации партии и комсомола.
Немцы в эти дни были у ворот Москвы, кое-где они подошли к ней на 60-70 километров. Опасность была велика и грозна. Но именно потому, что опасность была так огромна, — в этом параде, в словах Сталина была такая великая сила, уверенность в победе, такое высокое, спокойное мужество, что каждый советский человек на фронте, в тылу, где бы он ни оказался в тот день, почувствовал всем своим сердцем, что Москва отдана не будет, что окончательная победа останется за нами.
Московские подростки зимы 41 и 42 года! Когда-нибудь хороший детский писатель напишет о них замечательную книгу. Они были всюду. Они заменили отцов на заводах. Они делали автоматы, гранаты, снаряды, мины. Они дежурили в госпиталях, заменяя сиделок и сестер. . Они в своих школьных мастерских клеили пакеты для подарков и посылок, делали жестяные кружки и вязали варежки и перчатки. Они были тоже защитниками Москвы, как и их взрослые братья, сестры, отцы. И если когда-нибудь в столице на площади будет воздвигнут памятник обороны Москвы, то среди бронзовых фигур рядом с отцом, держащим автомат в руках, должен стоять его 15-летний сын, сделавший ему этот автомат осенью 1941 года.
К 4 декабря стальная пружина сжалась до предела. А 5-го — все резервы, накопленные под Москвой, всё с тщательной заботой, с железной выдержкой подготовленное для удара, все войска, вся артиллерия, все танки, все, что по стратегическому плану Сталина было стянуто под Москвой и за Москвой в огромный сокрушительный кулак — все это ударило по немцам.. Слово, которого, затаив дыхание, ждала вся страна, — «наступление», — стало делом. Наша армия под Москвой перешла в наступление. В сводках в обратном порядке снова стали мелькать названия подмосковных мест, сел и городов. В лютые морозы, по снегу, по льду, в метель наступала армия. Начиналось то огромное и великое; что потом стали называть — зимним разгромом немцев под Москвой.
Объяснение:
Употребление Ь знака на конце существительных после шипящих.: плач, печь, пастбищ, дочь, тишь, около луж. Мягкий знак пишется у существительных третьего склонения. В остальных случаях его нет.
И и Ы после ц: циркач, цыплёнок ( искл. ), цикорий, цивилизация. Во всех словах на ция и в корне после ц пишем И, а не ы.
О и е после шипящих и ц в окончаниях существительных : ключом, этажом, пейзажем, свечой, кирпичом. В окончаниях существительных после шипящих и ц под ударением пишем О, без ударения - Е.
Розовато-холодный осенний рассвет встает позади Кремля, над зубцами стен и коническими остриями башен. Темная ноябрьская вода бесшумно струится под высокими мостами, под Москворецким, Каменным, Крымским, Бородинским. Если стать на Бородинском мосту, где над тяжелыми пролетами высятся гранитные эмблемы воинской славы, где за сто верст позади — Бородинское поле, а впереди — Кремль, можно окинуть взором Москву, пустынные утренние набережные; там за поворотом реки высятся воздушные серебряные цепи Крымского моста, с другой стороны, над рекой, с легким свистом пролетают кажущиеся отсюда маленькими вагончики метро. А туда, наверх, от моста начинается Арбат с его переулками и переулочками, со Староконюшенными, Скатертными, Хлебными, с узкими улочками, сами названия которых говорят о профессиях старых русских мастеров, заселявших их, строивших этот город для себя и потомков, строивших его золотыми руками, веселой песней, крепким словом, всей своей широкой русской душой.
взрывом памятник Тимирязеву снова стоит на своем месте, и только по разным оттенкам асфальта можно угадать те места, где зияли на улицах воронки. Да, цела! Ты можешь часами итти по улицам и не заметить следов бомбардировок, следов осады. Иногда только твой рассеянный взор с некоторым удивлением скользнет по пустой асфальтовой площадке, где-нибудь на Балчуге, или на Садовом кольце, и тебе покажется, что тут было что-то не так. Да, тут был дом. Тут был грохот страшного взрыва, тут работали сотни рук, и вскоре ровная асфальтовая площадка заняла то место, где когда-то раньше был дом и где мы когда-нибудь выстроим новый. Но, глядя на новые дома, ты никогда не угадаешь, что рядом с ними и в них рвались фугасные бомбы, что на их крышах вспыхивали зажигалки, что тут бушевал огонь, и пожарные, рискуя жизнью, взбирались вверх по скрежещущим лестницам. Дома стоят такими же, как ты их оставил, уезжая на фронт. Снова сверкают стекла, достроена разбитая стена, снова поднимается над верхним этажом крыша.
13 октября состоялось заседание партийного актива Московской организации, на котором Московский Комитет призвал районные комитеты к организации рабочих коммунистических дружин. 13—14-го все райкомы партии были переполнены людьми, записывающимися в эти дружины, приходившими сюда, уже простившись с домашними, готовые сегодня, сейчас же итти на фронт, защищать свой город. Там, где требовалось 200, приходило 300, там, где требовалось 500, являлась 1000. Через три дня дружины превратились в батальоны, а батальоны, собранные по школам и казармам, были сведены в полки. Еще через два-три дня из полков организовались дивизии. Они наполовину состояли из коммунистов и комсомольцев. В них был цвет столицы, цвет московской организации партии и комсомола.
Немцы в эти дни были у ворот Москвы, кое-где они подошли к ней на 60-70 километров. Опасность была велика и грозна. Но именно потому, что опасность была так огромна, — в этом параде, в словах Сталина была такая великая сила, уверенность в победе, такое высокое, спокойное мужество, что каждый советский человек на фронте, в тылу, где бы он ни оказался в тот день, почувствовал всем своим сердцем, что Москва отдана не будет, что окончательная победа останется за нами.
Московские подростки зимы 41 и 42 года! Когда-нибудь хороший детский писатель напишет о них замечательную книгу. Они были всюду. Они заменили отцов на заводах. Они делали автоматы, гранаты, снаряды, мины. Они дежурили в госпиталях, заменяя сиделок и сестер. . Они в своих школьных мастерских клеили пакеты для подарков и посылок, делали жестяные кружки и вязали варежки и перчатки. Они были тоже защитниками Москвы, как и их взрослые братья, сестры, отцы. И если когда-нибудь в столице на площади будет воздвигнут памятник обороны Москвы, то среди бронзовых фигур рядом с отцом, держащим автомат в руках, должен стоять его 15-летний сын, сделавший ему этот автомат осенью 1941 года.
К 4 декабря стальная пружина сжалась до предела. А 5-го — все резервы, накопленные под Москвой, всё с тщательной заботой, с железной выдержкой подготовленное для удара, все войска, вся артиллерия, все танки, все, что по стратегическому плану Сталина было стянуто под Москвой и за Москвой в огромный сокрушительный кулак — все это ударило по немцам.. Слово, которого, затаив дыхание, ждала вся страна, — «наступление», — стало делом. Наша армия под Москвой перешла в наступление. В сводках в обратном порядке снова стали мелькать названия подмосковных мест, сел и городов. В лютые морозы, по снегу, по льду, в метель наступала армия. Начиналось то огромное и великое; что потом стали называть — зимним разгромом немцев под Москвой.