I. Укажите предложение, в котором есть краткое причастие с не. (Пишется всегда отдельно). II. Укажите предложение, где полное причастие с не нужно писать отдельно, так как есть противопоставление. III. Укажите предложение, где полное причастие с не нужно писать отдельно, так как есть пояснительное слово. IV. Укажите предложение, в котором есть не с деепричастием. V. Укажите предложение, в котором не с полным причастием нужно писать вместе, так как нет ни противопоставления, ни пояснительного слова. 1. Поля (не) доработаны, посевы (не) досеяны, порядку нет следа! (Н.) 2. (Не а заплаканные глаза выдавали плохое настроение Ирины, как она ни пыталась скрыть его. 3. Проблуждав до полуночи по лесу и (не) найдя ни одной деревни, сапер подошел к шоссе. (Линьк.) 4. Денисов, никем (не) замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза. (Л.Т.) 5. Грек в ожидании почтительно стоял у порога, с (не) скрываемым любопытством разглядывая гетмана, о котором он слышал немало. (Н.Р.) 6. Оставив людям множество (не) доделанных дел, (не) досказанных сказок и (не) допетых песен, война в придачу ко всему понавязывала такое же множество тугих узлов и петель в самих человеческих судьбах. (Алекс.) 7. Петлюровец, (не) ожидая нападения, на миг оторопел, но сейчас же рванул винтовку к себе изо всех сил. (Н.О.) 8. И вместе с тихой, задумчивой грустью в душе Ромашова рождались странные, смутные воспоминания и сожаления о никогда (не) бывшем счастье и о еще более прекрасных веснах, а в сердце шевелилось неясное и сладкое предчувствие грядущей любви… (Купр.) 9. (Не) прекращающийся, а усиливающийся дождь заставил туристов сделать вынужденный привал. 10. Мы бредем по тем дорогам, где (не) кошена трава, Где из сердца сами рвутся незабвенные слова. (Исаак.)
Без родовс во мраке, без памяти,
На ночь натыкаясь руками, Урала
Твердыня орала и, падая замертво,
В мученьях ослепшая, утро рожала.
Гремя, опрокидывались нечаянно задетые
Громады и бронзы массивов каких-то,
Пыхтел пассажирский. И, где-то от этого
Шарахаясь, падали призраки пихты.
Он сошел с поезда на станции Всеволодо-Вильва, где находилась контора имения и заводов Зинаиды Григорьевны Резвой: «Продажа уксусно-кислой извести, ацетона, спирта древесного разных градусов, хлороформа и древесного угля» - значилось на конторских бланках. После смерти Саввы Тимофеевича Морозова владелицей имений и заводов стала его вдова (во втором браке - за Рейнботом, после начала войны сменившим фамилию на Резвый). Пастернак поселился в небольшом одноэтажном доме, где с женой Фанни Николаевной и маленьким сыном Эли помещался управляющий заводами Борис Ильич Збарский. Ученик и впоследствии сотрудник известного биохимика академика А. Н. Баха, Збарский, работая во Всеволодо-Вильве, усовершенствовал технологию производства хлороформа. Его младший брат Яков Ильич тоже работал с ним в Вильве. Эскизные зарисовки двух братьев были сделаны в стихах и прозе, связанной с замыслом «Спекторского», где они выведены под именем братьев Лемохов.
Он наблюдал их, трогаясь игрой
Двух крайностей, но из того же теста.
Во младшем крылся будущий герой.
А старший был мятежник, то есть деспот.
Встреча с природой, да еще уральской зимой утопавшей в сугробах, произвела на Пастернака оздоровляющее впечатление. «Тут чудно хорошо, – писал он родителям. – Удобства (электрическое освещение, телефон, ванны, баня и т. д.) с одной стороны, – своеобразные, нехарактерные для России красоты местности, дикость климата, расстояний, пустынности - с другой». Со Збарскими они ездили расставлять капканы на рысей.
Вечерами Пастернак импровизировал на пианино, стоявшем в гостиной. Ему вновь открылась целительная сила музыки. Он отходил от нервного утомления последнего московского года и впервые после семилетнего перерыва стал ежедневно играть упражнения, просил прислать этюды Черни и ноты для чтения, «один том Бетховена или Шуберта, – или всего лучше Моцарта. А нет, то тогда из гостиной, из черного шкафика сонаты шубертовские и Вагнера "Парсифаль" или что там есть Вагнера». Это было решительное возвращение к музыке. Стоит «только излить все накипевшее в какой-нибудь керосином не просветленной импровизации, как жгучая потребность в композиторской биографии настойчиво и неотвязно, как стихийная претензия, представляется мне потрясенною гармонией, как стрясшимся несчастьем», – признавался он Локсу.
Одновременно он работал над прозой. Через две недели после приезда была окончена новая новелла и начата другая. «Я заметил теперь и примирился с этим как со стилем, прямо вытекающим из остальных моих качеств и задержанных склонностей, что и прозу я пишу как-то так, как пишут симфонии.
Сюжет, манера изложения, стороны некоторые описаний, вообще то обстоятельство: на чем мое внимание останавливается и на чем оно не останавливается, все это разнообразные полифонические средства, и как оркестром этим надо пользоваться, особенно все это смешивая и исполняя свой вымысел так, чтобы это получалась вещь с тоном, с неуклонным движением, увлекательная и т. д.»
В апреле исполнялось 300 лет со дня смерти Шекспира. Лундберг предложил Пастернаку в этой связи «написать статьи, или лекции в Перми и Екатеринбурге устроить». «А тороплюсь я в работе сейчас с тем, чтобы, новеллу закончив, за Шекспира взяться, – писал он домой, – и тут мне тоже хочется показать, как неожиданно оригинален, свеж и часто парадоксален естественный, непринужденный и простой подход к теме».