Какова проблема этого текста? василий конаков, или просто вася, как звали мы его в полку, был командиром пятой роты. участок его обороны находился у самого подножья мамаева кургана, господствующей над городом высоты, за овладение которой в течение всех пяти месяцев шли наиболее бои.участок был трудный, абсолютно ровный, ничем не защищенный, а главное с отвратительными , насквозь простреливавшимися противником. днем пятая рота была фактически отрезана от остального полка. снабжение и связь с тылом происходили только ночью. все это осложняло оборону участка. надо было что-то предпринимать. и конаков решил сделать ход сообщения между своими окопами и железнодорожной насыпью. расстояние между ними было небольшое, метров двадцать, не больше, но кусочек этот был так пристрелян снайперами, что перебегать его днем было просто немыслимо. в довершение всего был декабрь, грунт промерз, и лопатами и кирками с ним ничего нельзя было поделать. надо было взрывать.и вот тогда-то – я был в то время полковым инженером – мы и познакомились с конаковым, а позднее даже и сдружились. до этого мы только изредка встречались на совещаниях командира полка да во время ночных проверок обороны. обычно он больше молчал, в лучшем случае вставлял какую-нибудь односложную фразу, и впечатления о нем у меня как-то не складывалось никакого.однажды ночью он явился ко мне в землянку. с трудом втиснул свою массивную фигуру в мою клетушку и сел у входа на корточки. смуглый кудрявый парень, с густыми черными бровями и неожиданно голубыми, при общей его черноте, глазами. просидел он у меня недолго – выкурил цигарку, погрелся у печки и под конец попросил немного толу – «а то, будь оно неладно, все лопаты об этот чертов грунт сломал».– ладно, – сказал я. – присылай солдат, я сколько надо.– солдат? – он чуть-чуть улыбнулся краешком губ. – не так-то у меня их много, чтоб гонять взад-вперед. давай мне, сам понесу. – и он вытащил из-за пазухи телогрейки здоровенный мешок.на следующую ночь он опять пришел, потом его старшина, потом опять он.– ну, как дела? – спрашивал я.– да ничего. работаем понемножку. с рабочей-то силой не , сам знаешь.с рабочей и вообще с какой-либо силой у нас тогда действительно было «не -то». в батальонах было по двадцать – тридцать активных штыков, а в других полках, говорят, и того меньше. но что подразумевал конаков, когда говорил о своей роте, я понял только несколько дней спустя, когда попал к нему в роту вместе с проверяющим из штаба дивизии капитаном. до сих пор я не мог никак к нему попасть, подвалило работы с минными полями на других участках, и до пятой роты как-то руки не дотягивались.последний раз, когда я там был, – это было недели полторы тому назад, – я с довольно-таки неприятным ощущением на душе перебегал эти проклятые двадцать метров, отделявшие окопы от насыпи, хотя была ночь и между ракетами было все-таки по две-три минуты темноты.сейчас прямо от насыпи, где стояли пулеметы и полковая сорокапятка, шел не , правда, глубокий, сантиметров на пятьдесят не больше, но по всем правилам сделанный ход сообщения до самой передовой.конакова в его блиндаже мы не застали. на ржавой, неизвестно откуда добытой кровати, укрывшись с головой шинелью, храпел старшина, в углу сидел скрючившись с подвешенной к уху трубкой молоденький связист.– а где командир роты? – там… – куда-то в пространство, неопределенно махнул головой связист. – позвать? – позвать.– подержите тогда трубку.вскоре он вернулся вместе с конаковым.– здорово, инженер. в гости к нам ? – он снял через голову автомат и стал расталкивать храпевшего старшину: – подымайся, друг. прогуляйся малость.старшина растерянно заморгал глазами, вытер рукой рот.– что, пора уже? – пора, пора. протирай глаза и топай.старшина торопливо засунул руки в рукава шинели, снял со стены трофейный автомат и ползком выбрался из блиндажа. мы с капитаном уселись у печки.– ну как? – спросил он, чтобы с чего-нибудь начать.– да ничего. – конаков улыбнулся, как обычно, одними уголками губ. – воюем .–
