Мы, с моим приятелем Вавой, поднимались на спортивных велосипедах по горной дороге ( пересекши с большим скандалом территорию пионерского лагеря).
Детвора из лагеря , по большей части, находилась около ручья, стекавшегося из озера, расположенного выше.
Поднявшись до озера, мы увидели, что бульдозер, поднимающий заграждение плотины, развалил ее и нарастающий поток разносит плотину.
По моей команде мы с Вавой развернулись и, стремглав, понеслись вниз.
Мы неслись вниз сломя головы, вылетали на почти вертикальные стены прорубленной в скалах дороги, пересекали на огромной скорости несколько раз ручей, не заботясь о камнях , которые нас там ждали.
В лагерь мы успели вовремя - Вава кинулся отгонять детей по правую (более крутую) сторону ручья, я же с воспитательницами - отгонял детей с левого берега.
Только мы закончили эвакуацию, как территорию лагеря накрыл сель.
Неслыханная сила смывала качели и каталки, оставляя за собой кучи из обломков деревьев и гальки.
Мы с Вавой, наблюдая за этим с безопасного расстояния, повернули наши велосипеды вверх, и успели вовремя, чтобы прораба, которого прихватил сердечный приступ - наше сообщение , что никто не пострадал - вернуло его к жизни.
После этого в местной газете была статья - "Неизвестные герои детей" - Вава порывался объявиться, я же ему сказал - "Мы это сделали, не думая ни о чем, кроме детей, может быть - это подвиг - пусть он останется в нашей памяти..."
- "Во всяком случае ты его, вместе со мной, совершил, а остальное - неважно."
Вряд ли когда бушевали в Сибири такие пожары, как в 1915 году. Лето выдалось на редкость сухое. Ни одного дождя за два месяца. Тайга вспыхнула одновременно в разных местах. Гибли в огне охотники и звери. Дым мешал ходить поездам. В городах днем зажигали свет. Урожай запаздывал. Зерно зрело щуплым и мелким. несколько лет, и на месте пожарищ стали появляться пасеки. Их становилось все больше. Медосборы рекордные: по три бочки с гектара. Взглянуть на сибирское чудо приезжали даже из Америки. И всем этим медовым благоденствием люди были обязаны одному растению. На сибирских гарях сплошной стеной стоял иван-чай. Его еще называют кипреем. Стебли один к одному. Прямые, как хлыст, в рост человека. Узкие ивоподобные листья. На макушке, точно пика на новогодней елке, малиновый султан цветков. В каждом – нектар, простым глазом видно. Осенью со стеблей летит блестящий белый пух. Несет семена на другие вырубки, другие гари. Если протиснуться в гущу иван-чая и стать на колени, чаща покажется густым ельником. Мрачно. Сыро. Душно. На земле только опавшие листья да мелкие грибки. Семена деревьев тут отлично прорастают, но без света гибнут. Между тем лучшие леса берут начало именно в зарослях иван-чая. Чуть поднимутся сосенки, иван-чай начнет хиреть, чахнуть
Мы, с моим приятелем Вавой, поднимались на спортивных велосипедах по горной дороге ( пересекши с большим скандалом территорию пионерского лагеря).
Детвора из лагеря , по большей части, находилась около ручья, стекавшегося из озера, расположенного выше.
Поднявшись до озера, мы увидели, что бульдозер, поднимающий заграждение плотины, развалил ее и нарастающий поток разносит плотину.
По моей команде мы с Вавой развернулись и, стремглав, понеслись вниз.
Мы неслись вниз сломя головы, вылетали на почти вертикальные стены прорубленной в скалах дороги, пересекали на огромной скорости несколько раз ручей, не заботясь о камнях , которые нас там ждали.
В лагерь мы успели вовремя - Вава кинулся отгонять детей по правую (более крутую) сторону ручья, я же с воспитательницами - отгонял детей с левого берега.
Только мы закончили эвакуацию, как территорию лагеря накрыл сель.
Неслыханная сила смывала качели и каталки, оставляя за собой кучи из обломков деревьев и гальки.
Мы с Вавой, наблюдая за этим с безопасного расстояния, повернули наши велосипеды вверх, и успели вовремя, чтобы прораба, которого прихватил сердечный приступ - наше сообщение , что никто не пострадал - вернуло его к жизни.
После этого в местной газете была статья - "Неизвестные герои детей" - Вава порывался объявиться, я же ему сказал - "Мы это сделали, не думая ни о чем, кроме детей, может быть - это подвиг - пусть он останется в нашей памяти..."
- "Во всяком случае ты его, вместе со мной, совершил, а остальное - неважно."
Вряд ли когда бушевали в Сибири такие пожары, как в 1915 году. Лето выдалось на редкость сухое. Ни одного дождя за два месяца. Тайга вспыхнула одновременно в разных местах. Гибли в огне охотники и звери. Дым мешал ходить поездам. В городах днем зажигали свет. Урожай запаздывал. Зерно зрело щуплым и мелким.
несколько лет, и на месте пожарищ стали появляться пасеки. Их становилось все больше. Медосборы рекордные: по три бочки с гектара. Взглянуть на сибирское чудо приезжали даже из Америки. И всем этим медовым благоденствием люди были обязаны одному растению.
На сибирских гарях сплошной стеной стоял иван-чай. Его еще называют кипреем. Стебли один к одному. Прямые, как хлыст, в рост человека. Узкие ивоподобные листья. На макушке, точно пика на новогодней елке, малиновый султан цветков. В каждом – нектар, простым глазом видно. Осенью со стеблей летит блестящий белый пух. Несет семена на другие вырубки, другие гари.
Если протиснуться в гущу иван-чая и стать на колени, чаща покажется густым ельником. Мрачно. Сыро. Душно. На земле только опавшие листья да мелкие грибки. Семена деревьев тут отлично прорастают, но без света гибнут. Между тем лучшие леса берут начало именно в зарослях иван-чая. Чуть поднимутся сосенки, иван-чай начнет хиреть, чахнуть