Напишите соч.-расуждение. объясните, ка вы : " но отчего же, почему же, как заслышу я скрип коростеля за речкой, дрогнет моё сердце и снова навалится на меня одно застарелое мучение: зачем я убил коростеля? " 2 арумента из текста,вот текст: это было давно, лет, может, сорок назад. ранней осенью я возвращался с по скошенному лугу и возле небольшой, за лето высохшей бочажины, поросшей тальником, увидел птицу. она услышала меня, присела в скошенной щетинке осоки, притаилась, но глаз мой чувствовала, пугалась его и вдруг бросилась бежать, неуклюже заваливаясь набок. от мальчишки, как от гончей собаки, не надо убегать — непременно бросится он в погоню, разожжется в нем дикий азарт. берегись тогда живая душа! я догнал птицу в борозде и, слепой от погони, охотничьей страсти, захлестал ее сырым удилищем. я взял в руку птицу с завядшим, вроде бы бескостным тельцем. глаза ее были прищемлены мертвыми, бесцветными веками, шейка, будто прихваченный морозом лист, болталась. перо на птице было желтовато, со ржавинкой по бокам, а спина словно бы темноватыми гнилушками посыпана. я узнал птицу — это был коростель. дергач по-нашему. все его друзья-дергачи покинули наши места, отправились в теплые края — зимовать. а этот уйти не смог. у него не было одной лапки — в сенокос он попал под литовку. вот потому-то он и бежал от меня так неуклюже, потому я и догнал его. и худое, почти невесомое тельце птицы ли, нехитрая ли окраска, а может, и то, что без ноги была она, но до того мне сделалось жалко ее, что стал я руками выгребать ямку в борозде и хоронить так просто, сдуру загубленную живность. я вырос в семье охотника и сам потом сделался охотником, но никогда не стрелял без надобности. с нетерпением и виной, уже закоренелой, каждое лето жду я домой, в края, коростелей. уже черемуха отцвела, купава осыпалась, чемерица по четвертому листу пустила, трава в стебель двинулась, ромашки по угорам сыпанули и соловьи на последнем издыхе допевают песни. но чего-то не хватает еще раннему лету, чего-то недостает ему, чем-то недооформилось оно, что ли. и вот однажды, в росное утро, за речкой, в лугах, покрытых еще молодой травой, послышался скрип коростеля. явился, бродяга! добрался-таки! дергает-скрипит! значит, лето полное началось, значит, сенокос скоро, значит, все в порядке. и всякий год вот так. томлюсь и жду я коростеля, внушаю себе, что это тот давний дергач каким-то чудом уцелел и подает мне голос, прощая того несмышленого, азартного парнишку. теперь я знаю, как трудна жизнь коростеля, как далеко ему добираться к нам, чтобы известить россию о зачавшемся лете. зимует коростель в африке и уже в апреле покидает ее, торопится туда, «…где зори маковые вянут, как жар забытого костра, где в голубом рассвете тонут зеленокудрые леса, где луг еще косой не тронут, где васильковые глаза…». идет, чтобы свить гнездо и вывести потомство, выкормить его и поскорее унести ноги от гибельной зимы. не при к полету, но быстрая на бегу, птица эта вынуждена два раза в году перелетать средиземное море. много тысяч коростелей гибнет в пути и особенно при перелете через море. как идет коростель, где, какими путями — мало кто знает. лишь один город попадает на пути этих птиц — небольшой древний город на юге франции. на гербе города изображен коростель. в те дни, когда идут коростели по городу, здесь никто не работает. все люди справляют праздник и пекут из теста фигурки этой птицы, как у нас, на руси, пекут жаворонков к их прилету. птица коростель во французском старинном городе считается священной, и если бы я жил там в давние годы, меня приговорили бы к смерти. но я живу далеко от франции. много уже лет живу и всякого навидался. был на войне, в людей стрелял, и они в меня стреляли. но отчего же, почему же, как заслышу я скрип коростеля за речкой, дрогнет мое сердце и снова навалится на меня одно застарелое мучение: зачем я убил коростеля? зачем?
Она услышала меня, присела в скошенной щетинке осоки, притаилась, но глаз мой чувствовала, пугалась его и вдруг бросилась бежать, неуклюже заваливаясь набок.
От мальчишки, как от гончей собаки, не надо убегать – непременно бросится он в погоню, разожжется в нем дикий азарт. Берегись тогда живая душа!
Я догнал птицу в борозде и, слепой от погони, охотничьей страсти, захлестал ее сырым удилищем.
Я взял в руку птицу с завядшим, вроде бы бескостным тельцем. Глаза ее были прищемлены мертвыми, бесцветными веками, шейка, будто прихваченный морозом лист, болталась. Перо на птице было желтовато, со ржавинкой по бокам, а спина словно бы темноватыми гнилушками посыпана.
Я узнал птицу – это был коростель. Дергач по-нашему. Все его друзья-дергачи покинули наши места, отправились в теплые края – зимовать. А этот уйти не смог. У него не было одной лапки – в сенокос он попал под литовку. Вот потому-то он и бежал от меня так неуклюже, потому я и догнал его.