Встретились как-то в лесу заяц и ёжик. Встретились и разговорились. - Привет, ёжик! - Привет, заяц! - Ёжик, я давно хотел у тебя спросить: почему ты такой колючий? К тебе же подойти страшно. Это у тебя от злого характера иголки повылезали? Засмеялся ёжик: - Вот насмешил. Заяц, как ты от врагов - Убегаю. Мало кто в лесу со мной в скорости сравнится. - А теперь глянь на мои коротенькие ножки. Далеко я на них убегу? - Так ты колючками врагов своих колешь? - догадался заяц. - Именно так. Можешь подходить ко мне без страха. Ладно, пора мне. Пока ещё дотопаю... - Пока, ёжик! - Пока, заяц! И побежали заяц с ёжиком каждый в свою сторону.
Двадцатилетний романтик Виктор Гюго считал изобретение книгопечатания величайшим историческим событием. «В нем зародыш всех революций!» — восклицал он. И пояснял: «В виде печатного слова мысль стала долговечной как никогда: она крылата, неуловима, неистребима… Этот выражения мысли является не только самым падежным, но и более наиболее удобным, наиболее доступным для всех…»[1]
С того времени, как был написан этот восторженный панегирик книгопечатанию полтораста лет. Ныне мы более трезво оцениваем возможности типографского станка. Мы видим в книгопечатании, а точнее, в печатной книге, лишь одну из форм регистрации и рас информации. Форму далеко не единственную и оптимальную лишь в определенный период развития человеческого общества.
Новейшие изобретения постепенно ограничивают поле деятельности книгопечатания. Электронная память современных счетно-вычислительных машин хранит информацию, для воспроизведения которой понадобилось бы выпустить десятки тысяч книг. Радио и телевидение приносят новости в дом каждого из нас с такой скоростью, которая не по силам печатному станку. Превратившись в ультраскоростные ротации, он все же не может сделать регистрацию, доставку и воспроизведение информации единовременными самому факту ее возникновения.
- Привет, ёжик!
- Привет, заяц!
- Ёжик, я давно хотел у тебя спросить: почему ты такой колючий? К тебе же подойти страшно. Это у тебя от злого характера иголки повылезали?
Засмеялся ёжик:
- Вот насмешил. Заяц, как ты от врагов
- Убегаю. Мало кто в лесу со мной в скорости сравнится.
- А теперь глянь на мои коротенькие ножки. Далеко я на них убегу?
- Так ты колючками врагов своих колешь? - догадался заяц.
- Именно так. Можешь подходить ко мне без страха. Ладно, пора мне. Пока ещё дотопаю...
- Пока, ёжик!
- Пока, заяц!
И побежали заяц с ёжиком каждый в свою сторону.
Двадцатилетний романтик Виктор Гюго считал изобретение книгопечатания величайшим историческим событием. «В нем зародыш всех революций!» — восклицал он. И пояснял: «В виде печатного слова мысль стала долговечной как никогда: она крылата, неуловима, неистребима… Этот выражения мысли является не только самым падежным, но и более наиболее удобным, наиболее доступным для всех…»[1]
С того времени, как был написан этот восторженный панегирик книгопечатанию полтораста лет. Ныне мы более трезво оцениваем возможности типографского станка. Мы видим в книгопечатании, а точнее, в печатной книге, лишь одну из форм регистрации и рас информации. Форму далеко не единственную и оптимальную лишь в определенный период развития человеческого общества.
Новейшие изобретения постепенно ограничивают поле деятельности книгопечатания. Электронная память современных счетно-вычислительных машин хранит информацию, для воспроизведения которой понадобилось бы выпустить десятки тысяч книг. Радио и телевидение приносят новости в дом каждого из нас с такой скоростью, которая не по силам печатному станку. Превратившись в ультраскоростные ротации, он все же не может сделать регистрацию, доставку и воспроизведение информации единовременными самому факту ее возникновения.
Обяснение что так много.