Дачный посёлок расположился на песчаной горе, у самого моря. За деревянными домиками раскинулся сосновый бор. Внизу, под горой, серая лента шоссе. По одну ее сторону заросли малины, черемухи. По другую - песок, зелено-голубая осока, источенные водой камни и море...
Море неспокойное, но прекрасное. Оно волнуется, вздыхает. Это ветер треплет его пенистые волны и они выплескиваются на берег. А бывает заспорито чем-то море с ветром. Тяжелые волны нальются безысходной яростью, за ревут, загрохочат. Словно желая их прободрить, загудят на горе сосны: они ведь тоже с неистовым ветром не ладят.
Но чаще всего море спокойно и блестит, будто его начистили. В такие дни виден Кронштадт. Он за горизонтом, и поэтому кажется, что трубы судоремонтных верфей выходят прямо из воды.
Дачный посёлок расположился на песчаной горе, у самого моря. За деревянными домиками раскинулся сосновый бор. Внизу, под горой, серая лента шоссе. По одну ее сторону заросли малины, черемухи. По другую - песок, зелено-голубая осока, источенные водой камни и море...
Море неспокойное, но прекрасное. Оно волнуется, вздыхает. Это ветер треплет его пенистые волны и они выплескиваются на берег. А бывает заспорито чем-то море с ветром. Тяжелые волны нальются безысходной яростью, за ревут, загрохочат. Словно желая их прободрить, загудят на горе сосны: они ведь тоже с неистовым ветром не ладят.
Но чаще всего море спокойно и блестит, будто его начистили. В такие дни виден Кронштадт. Он за горизонтом, и поэтому кажется, что трубы судоремонтных верфей выходят прямо из воды.