Прочитайте стихотворение, соблюдал следующую интонацию: в 1-12 строках авучат глубокая печаль, скорбъ; 13-88-укор, обвинение толпе в смерти позта; 39-44-сожаление: в 45-56-горечь, грусть, скорбы; в 67-72-гнев, призыввозмездию, Какие контрастные противопостаа ления характерны для стиля «Смерти поэта» ?
Неожиданно(обстоятельство) донесся(сказуемое) запах(подлежащее) подснежника(дополнение). Стоит(сказуемое) на земле(обстоятельство) цветок(подлежащее), крохотная(определение) капля(подлежащее) голубого(определение) неба(дополнение), такой(определение) простой(определение) предвестник(подлежащее) радости(дополнение) и счастья(дополнение).
Для каждого(определение), и счастливого(определение), и несчастного(определение), он(подлежащее) сейчас(обстоятельство) украшение(обстоятельство) жизни(дополнение).
Вот так и среди(честно не знаю, сори) нас(дополнение): есть(сказуемое) скромные(определение) люди(подлежащее) с чистым(определение) сердцем(дополнение), "незаметные"(определение), но с огромной(определение) душой(дополнение). Они-то(подлежащее) и украшают(сказуемое) жизнь(обстоятельство), вмещая(сказуемое) все лучшее(определение), что есть(сказуемое) в человечестве(обстоятельство), - доброту, простоту, доверие(дополнение).
Так и подснежник(подлежащее), кажется( вообще наречие и если не ошибаюсь, то обстоятельство) капелькой(дополнение) неба(дополнение) на земле(обстоятельство).
Объяснение:
2. Так и подснежник(именительный) кажется капелькой(творительный) неба(родительный) на земле(винительный).
3. "украшение жизни", я подчеркнула сверху, но тут тоже напишу)
4. синоним к "радость"-счастье, восторг. к "простота"-легкость, невинность.
5. подснежник, цветок, капля-неодушевленные существительные(что?). люди, предвестник-одушевленные существительные(кто?)
6. цветок, небо, доброта, простота, доверие, украшение, капля
7. я написала что к чему относится и вот прикрепила файл как подчеркиваются все эти дополнения, обстоятельства и т.д
«Милый дедушка, Константин Макарыч! — писал он. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с Рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался».
Ванька перевел глаза на темное окно, в котором мелькало отражение его свечки, и живо вообразил себе своего деда Константина Макарыча, служащего ночным сторожем у господ Живаревых. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка лет 65-ти, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Днем он спит в людской кухне или балагурит с кухарками, ночью же, окутанный в просторный тулуп, ходит вокруг усадьбы и стучит в свою колотушку. За ним, опустив головы, шагают старая Каштанка и кобелек Вьюн, прозванный так за свой черный цвет и тело, длинное, как у ласки. Этот Вьюн необыкновенно почтителен и ласков, одинаково умильно смотрит как на своих, так и на чужих, но кредитом не пользуется. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.
Теперь, наверно, дед стоит у ворот, щурит глаза на ярко-красные окна деревенской церкви и, притопывая валенками, балагурит с дворней. Колотушка его подвязана к поясу. Он всплескивает руками, пожимается от холода и, старчески хихикая, щиплет то горничную, то кухарку.
— Табачку нешто нам понюхать? — говорит он, подставляя бабам свою табакерку.
Бабы нюхают и чихают. Дед приходит в неописанный восторг, заливается веселым смехом и кричит:
— Отдирай, примерзло!
Дают понюхать табаку и собакам. Каштанка чихает, крутит мордой и, обиженная, отходит в сторону. Вьюн же из почтительности не чихает и вертит хвостом. А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Всё небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом…
Ванька вздохнул, умокнул перо и продолжал писать:
«А вчерась мне была выволочка. Хозяин выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что я качал ихнего ребятенка в люльке и по нечаянности заснул. А на неделе хозяйка велела мне почистить селедку, а я начал с хвоста, а она взяла селедку и ейной мордой начала меня в харю тыкать. Подмастерья надо мной насмехаются, посылают в кабак за водкой и велят красть у хозяев огурцы, а хозяин бьет чем попадя. А еды нету никакой. Утром дают хлеба, в обед каши и к вечеру тоже хлеба, а чтоб чаю или щей, то хозяева сами трескают. А спать мне велят в сенях, а когда ребятенок ихний плачет, я вовсе не сплю, а качаю люльку. Милый дедушка, сделай божецкую милость, возьми меня отсюда домой, на деревню, нету никакой моей возможности… Кланяюсь тебе в ножки и буду вечно бога молить, увези меня отсюда, а то помру…»
Ванька покривил рот, потер своим черным кулаком глаза и всхлипнул.
«Я буду тебе табак тереть, — продолжал он, — богу молиться, а если что, то секи меня, как сидорову козу. А ежели думаешь, должности мне нету, то я Христа ради по к приказчику сапоги чистить, али заместо Федьки в подпаски пойду. Дедушка милый, нету никакой возможности, просто смерть одна. Хотел было пешком на деревню бежать, да сапогов нету, морозу боюсь. А когда вырасту большой, то за это самое буду тебя кормить и в обиду никому не дам, а помрешь, стану за упокой души молить, всё равно как за мамку Пелагею.
А Москва город большой. Дома всё господские и лошадей много, а овец нету и собаки не злые. Со звездой тут ребята не ходят и на клирос петь никого не пущают, а раз я видал в одной лавке на окне крючки продаются прямо с леской и на всякую рыбу, очень стоющие, даже такой есть один крючок, что пудового сома удержит. И видал которые лавки, где ружья всякие на манер бариновых, так что небось рублей сто кажное… А в мясных лавках и тетерева, и рябцы, и зайцы, а в котором месте их стреляют, про то сидельцы не сказывают.
Милый дедушка, а когда у господ будет елка с гостинцами, возьми мне золоченный орех и в зеленый сундучок спрячь. Попроси у барышни Ольги Игнатьевны, скажи, для Ваньки».