Расставьте знаки препинания: близоруко прищурившись прелюбодеев подошёл поближе к фотографии. безусловно это верона, рынок на площади летним зноем. но ростислав вернулся с конференции зимой а фотография дышит летним зноем. ранее утро блещет во влажном камне, в хрустале фонтанных струй, в красках плодов и овощей. проходящий мимо священник смотрит заложив руки за спину и как будто слушает весёлый и вежливый торг. сладко жмурится его бритое лицо в утреннем солнце а расширенные ноздри дышат ароматами деревни. по периметру рыночной площади стоят здания на каждое из которых прелюбодееву хотелось бы смотреть каждый день. в центре города колодец возле которого древняя старуха с лицом похожим на печёное яблоко вырезает середины артишоков моет и складывает в корзину. сколько купят столько бабка и вырежет и груда мокрых артишоковых сердец в центре вероны не уменьшается. прелюбодеев присмотрелся. разнообразные сердца можно было увидеть на всех окрестных прилавках. все они были разные пронизанные стрелами двойные одинарные подписанные обожжённые в печках в пылу любви но все съедобные.
Близоруко прищурившись, Прелюбодеев подошёл поближе к фотографии.
Безусловно, это Верона, рынок на площади летним утром.
Но Ростислав вернулся с конференции зимой, а фотография дышит летним зноем.
Ранее утро блещет во влажном камне, в хрустале фонтанных струй, в красках плодов и овощей.
Проходящий мимо священник смотрит, заложив руки за спину, и как будто слушает весёлый и вежливый торг.
Сладко жмурится его бритое лицо в утреннем солнце, а расширенные ноздри дышат ароматами деревни.
По периметру рыночной площади стоят здания, на каждое из которых Прелюбодееву хотелось бы смотреть каждый день.
В центре города – колодец, возле которого древняя старуха с лицом, похожим на печёное яблоко, вырезает середины артишоков, моет и складывает в корзину.
Сколько купят, столько бабка и вырежет, и груда мокрых артишоковых сердец в центре Вероны не уменьшается.
Прелюбодеев присмотрелся.
Разнообразные сердца можно было увидеть на всех окрестных прилавках.
Все они были разные: пронизанные стрелами, двойные, одинарные, подписанные, обожжённые в печках, в пылу любви, – но все съедобные.