Сократите текс до 95 слов вот текст. вот пишут: малая что же это такое? где ее границы? откуда и докуда она простирается? по-моему, малая родина — это окоём нашего детства. иными словами, то, что объять мальчишеское око.и что жаждет вместить в себя чистая, распахнутая душа.где эта душа впервые удивилась, обрадовалась и возликовала от нахлынувшего восторга.и где впервые огорчилась, разгневалась или пережила свое первое потрясение. тихая деревенская улица, пахнущий пряниками и кожаной обувью тесный магазинчик, машинный двор за околицей, куда заманчиво пробраться, тайком посидеть в кабине еще не остывшего трактора, потрогать рычаги и кнопки, блаженно повздыхать запах наработавшегося мотора; туманное таинство сбегающего под гору колхозного сада, в сумерках которого предостерегающе постукивает деревянная колотушка, гремит тяжелой цепью рыжий репьистый пес. за садом — змеистые зигзаги старых, почти изгладившихся траншей, поросших терновником и лещиной, которые, однако, и поныне заставляют примолкнуть, говорить и вдруг, снова воротясь к прежнему, шумно, наперегонки умчаться в зовущий простор луга с блестками озерков и полузаросших стариц, где, раздевшись донага и воду, майкой начерпать в этом черном киселе чумазых карасей пополам с пиявками и плавунцами. и вот наконец речушка, петлявая, увертливая, не терпящая открытых мест и норовящая улизнуть в лозняки, в корявую и петлючую неразбериху.и если не жалеть рубах и штанов, то можно продраться к старой мельнице с давно разбитой плотиной и обвалившейся кровлей, где сквозь обветшалые мостки и в пустые проемы буйно бьет вольный кипрей. здесь тоже не принято говорить громко: ходит молва, будто и теперь еще в омуте обретается мельничный водяной, ветхий, обомшелый, и будто бы кто-то слыхал, как он кряхтел и отдувался в кустах, тужась столкнуть в омут теперь уже никому не нужный жернов. как же не пробраться туда и не посмотреть, страшась и озираясь, лежит ли тот камень или уже нет за рекой — соседняя деревня, и забредать за реку не полагается: это уже иной, запредельный мир. там обитают свои вихрастые окоемщики, на глаза которых поодиночке лучше не вот, собственно, и вся мальчишеская вселенная. но и того невеликого обиталища хватает с лихвой, чтобы за день, пока не падет солнце, набегаться, наоткрывать и на-впечатляться до того предела, когда уже за ужином безвольно начнет клониться опаленная солнцем и вытрепанная ветром буйная молодецкая головушка, и мать подхватывает и несет исцарапанное, пахнущее рогозом и подмаренником, отрешенное, обмякшее чадо к постели, как с поля боя уносит павшего сестра милосердия. и видится ему сон, будто взбирается он на самое высокое дерево, с обмирающим сердцем добирается до вершинных ветвей, опасно и жутко раскачиваемых ветром, чтобы посмотреть: а что же там дальше, где он еще не бывал? и вдруг что-то ломко хрустит, и он с остановившимся дыханием кубарем рушится вниз. но, как бывает только во снах, в самый последний момент как-то так удачно расставляет руки, подобно крыльям, ветер подхватывает его, и вот уже летит, летит, плавно и завораживающе набирая высоту и замирая от неописуемого восторга. малая родина — это то, что на всю жизнь одаривает нас крыльями вдохновения.
