Солнце здесь чужое и злое. Оно безжизненное и белое. Такого же цвета земля. В полдень воздух становится недвижимым и как будто загустевает. Надвинешь панаму на брови, но это не Взвод карабкается вверх… Вода во флягах булькает у каждого. У Птахина вообще чуть плещется... Язык распух, в голове гудит тяжелый черный набат. Это – от солнца. Каска раскалилась, как консервная банка на костре… Птахин еле ползет. Он разбил ладонь и теперь оставляет на камнях отпечатки крови. Прохоров подталкивает его стволом автомата. Карабкаются все молча, местами на четвереньках, как большие вооруженные обезьяны. ...Взвод все глубже и глубже уходил в ущелье. Прохорову казалось, что каменные стены сдвигаются и скоро совсем сомкнутся, захлопнутся за ними…. Вдруг железным градом зацокали пули. Взвод лежал открытый как на сковородке. Отчаянно виляя задом и пятясь, Птахин сполз в укрытие… Прохоров повернул короб радиостанции и охнул – в ней сияла дыра:
– Капец... Сидим без связи, – крикнул он.
– И что теперь Птахин… Прохоров так и не успел ответить В следующее мгновение тупая волна обрушилась на него. «Только бы продержались до подхода наших», – последнее, что подумал и провалился в темноту…
Он очнулся и не сразу понял, где находится. Он лежал в щели, прикрытой кем-то камнями. Виднелась только голова. От острой боли, показалось, что отрывают у него правую руку. Его поразила тишина. И вдруг рядом совершенно отчетливо послышался голос. По полю шли двое в чалмах и шароварах, с автоматами наперевес.
Прохоров подтянул рукой оружие, воткнул его магазином между камней. Мушка ходила ходуном. Он вспомнил о гранате, нащупал ее холодную ребристую рубашку и положил рядом...
«Все убиты? Неужели все?..» – Прохоров с ужасом посмотрел, как душманы медленно собирали оружие, как переговаривались, перебрасывались короткими гортанными фразами. Прохоров стал втискиваться в свой склеп как можно глубже, со страхом вдруг подумал, что духи смогут найти его по кровавому следу. Но двое продолжали неторопливо двигаться по полю, сгибаясь под тяжестью навьюченного на себя оружия. Потом они исчезли из поля зрения Прохорова, а когда снова появились, он понял, что подошли они к Черняеву. Он лежал на боку, будто прикорнул после трудного боя. Прохоров хорошо разглядел, что это был именно Саня Черняев – длиннорукий, худой и нескладный. Бородатый опять наклонился за автоматом. И вдруг грохнуло, яркая вспышка блеснула у груди Черняева, будто сам он взорвался от переполнившей его горечи. Когда рассеялась пыль, Прохоров увидел лишь разметанные взрывом тела. Дрожащей рукой он нащупал маленький горячий осколочек, который срикошетил от камня. Он отрешенно посмотрел на него и что не убит этим кусочком металла.
Душманы унесли убитых взрывом гранаты, забрали оружие и скрылись за горой.
Некоторое время Прохоров лежал неподвижно, с закрытыми глазами. Камень, которым был завален лаз, не поддавался, будто прирос к земле. Какое-то время он находился в забытьи… Из-за горы выглянула серая луна. В неверном ее свете выделялись бесформенные пятна: тела убитых. Он шел от одного тела к другому, узнавал погибших, шепотом произносил их имена. Некоторые были раздеты, их тела белели в лунном свете. Прохоров наяву восстановил картину глумления, сатанинского куража, когда поверженным приносят посмертные страдания и унижения, выкалывают глаза, отрезают уши, взрывают плоть выстрелами в упор. Он спотыкался, шатался и медленно продвигался по каменному полю, но в лица убитых не заглядывал, не останавливался, проходил мимо, потом, будто забыв что-то, возвращался… Он тихо выл и не верил, что остался жив, ему казалось, что он, так же как и его товарищи, давно убит… Слишком страшной была явь.
пытается передать С. Дышев в представленном отрувке (1-2 стр.)
maikl jekcn tru lala атакшто