ТРАЧУ ПОСЛЕДНИЕ
1.Прочитайте текст выразительно.
Еще хмурит(?)ся небо, но в облаков пробивает(?)ся сверкающим мечом луч солнца. Весна набирает скорость. Стали прояснят(?)ся дали. Зимним цветом белеют еще поля, а уже зеленеют островками сосновые боры.
В лесу скоро встретит(?)ся зима и весна. В потемках ельника засеребрят(?)ся осины. От их корявых веток на мартовском снегу появят(?)ся извилистые синие тени. Вокруг деревьев и пней обтаяли круглые лунки. На зеленом фоне хвои сережки ольхи. В ее ветвях засуетились говорливые чечетки. Раздаются свирельные вздохи снегирей.
Граница снегов отступает к северу, а за ней по пятам начинают возвращат(?)ся к себе на родину птицы. Скоро журчащая песня жаворонка и гомон грачей объявят о приходе весны.
Прощай, зима! Здравствуй, весна!
Задание 1. Выписать в 1-ый столбик гл.несовершенного вида, во 2-ой - гл.совершенного вида
Задание 2.Выпишите все глаголы 2-го спряжения, выделите в них окончания.
Задание3.Выпишите все глаголы с ТСЯ-ТЬСЯ- поставьте к ним во
Родословное, или генеалогическое древо — схематичное представление родственных связей, родословной росписи в виде условно-символического «дерева», у «корней» которого указывается родоначальник, на «стволе» — представители основной (по старшинству) линии рода, а на «ветвях» — различных линиях родословия, известные его потомки — «листья» (настоящий пример иллюстрирует древо «нисходящего родословия», каковые являются наиболее распространёнными); но зачастую, если она, роспись, не стилизована в виде дерева реального, что было очень распространено в схема представляет родословное древо в перевёрнутом виде, когда родоначальник располагается в верхней части таблицы. Генеалогическим или родословным древом также называют представление восходящих или нисходящих родословий и генеалогических таблиц вообще — всем этим занимается генеалогия (родословие).Объяснение:
От этой книги болит душа.
В ней столько слоев, столько мыслей, украшенных легким слогом; в ней раскинулась степь, где у каждой травинки есть свое место и где живут и умирают люди, честные перед собой и другими. И сердце мое заходилось – я если не ревела в три ручья над несправедливостью жизни, то почти задыхалась от ненависти, черной и маслянистой, заполнявшей легкие. Ненависти к той дряни, которую даже назвать человеком тошно. Несколько раз порывалась бросить книгу, особенно когда непробиваемая безысходность грозила затопить все страницы. «А ведь только смерть имеет право разлучать родителей с детьми, и больше ничто и никто...» Но каждый раз собирала волю в кулак и продолжала чтение, зная, что если отступлю и сдамся – то будто предам всех тех, о ком эта книга.
В неспешное повествование, где в основном былое вспоминается, вкраплены легенды, лишний раз напоминающие о крепкой связи времен. И даже отдельно от остальной истории они устраивают здоровскую встряску (особенно Легенда о птице Доненбай). Что показательно, ни разу не возникло желания сказать, что книга «не моя», хотя для этого были все основания. Она «моя» настолько, насколько может быть. Вот так, совершенно непонятным образом история, от которой в обычное время я бы открестилась, не отпускает душу. Одна из самых важных книг в моей жизни, я нескоро смогу с ней проститься. Да что уж тут – никогда...