Главная мысль - будьте добры ко всем живым существам. Первое предложение - побудительное, невосклицательное Второе - повествовательное, невоскл. Третье и четвёртое предложения - побудительные, невосклицательные. Пятое, последнее - побудительное, восклицательное
Глаголы с частицей "НЕ" - "Не боится, не сгоните, не обижайся, не забывайте", пишется всё раздельно.
Вопросы к глаголам - "Пусть воробей что делает?", "Что сделать котёнку и щенку?", "Согнать ли мотылька с цветка?", "Что делать с мошкарой?". P.S. Какие-то они дурацкие получились. Исправьте меня, если есть лучше варианты.
Книг написано очень много и нет ни одного человека в мире, кто прочитал бы все книги — это история и вкусы каждой эпохи. Некоторые из них безнадежно утратили свою прелесть, другие — актуальны и читаются с интересом и сегодня. Каждый писатель мечтал писать на века, а вот получилось у него или нет, выясняется в последующих поколениях. Я не могу сказать, что люблю какую-то одну книгу.
У меня их много, они разноплановые, одни художественные, другие познавательные. Например, “Игра в бисер” Гессе открыла мне совершенно иной мир, наполненный вкусом к познанию, радостью бескорыстного труда, благоговейным отношением к культуре. А повесли В. Крапивина навеяли тоску, потому что мне уже не вернуться в детство, не мечтать о бескорыстном друге, потому что мы выросли и стали влюбляться, мы входим в фазу взрослых отношений. И здесь на смену Крапивину ко мне приходит М. Булгаков.
В романе “Мастер и Маргарита” я нахожу сарказм и иронию, которыми наполнен сам, любовь, о которой мечтает каждый. И еще — непередаваемую пушкинскую ноту в диалоге Воланда и Левия Матвея: “Почему же вы не возьмете его к себе, в свет? — Он не заслужил света, он заслужил покой”. Это перекликается со словами: “На свете счастья нет, но есть покой и воля…
” Если сказать о заветных именах, то это Честертон, Толкиен, Вудхауз. Я люблю не какие-то отдельные произведения этих авторов, а тот взгляд на жизнь, ту глубокую нравственную и радостную философию, на которой выросли их миры. Добрый сказочник Толкиен, завершающий своих “Хранителей” трагической истиной: “Я должен погибнуть, чтобы Хоббитания жила”.
Честертон, знавший, что настоящий социалий “так же не украсть бриллианты, как и египетские пирамиды”, но это “человек, который считает, что ваша собственная сажа вам не принадлежит”. Честертон всю жизнь, как от чумы, бежавший от славы и величия, но для истории ставший тем камнем, который будучи поначалу отвергнут зодчими, впоследствии встал в главу угла. Будхауз, каждым словом преданный своей Великобритании и смертельно оскорбленный ею. Он уехал в США, прожил там всю жизнь, отказавшись приехать даже для того, чтобы принять рыцарский титул. Но в каждой его книге — светлое солнце английской весны, любимые простодушно-лукавые герои, сражающиеся…
нет, не со злодеями, а с унылым, расчетливым, холодным и бездушным “взрослым миром”. Вечные дети, как дядя Фред; который обожает “расточать радость и свет”. Юрий Олеша говорил, что вся история литературы стоит на одной полке.
Это значит, что книги — не конкуренты друг другу, они — грани одного мира. Но у каждого есть такой кристалл, через который преломляется все остальное. У меня это Пушкин. Все, к чему стремится развитие человеческой души и разума, уже было сказано либо намечено у него.
Пушкин — это всеобъемлющая объективность, мудрость, но при этом согретая сердцем. Это острейший ум и тончайшее поэтическое чувство. Больше всего я люблю прозу Пушкина, его публицистику и его письма. Смешно и Алл С о ч. Р У неловко после него читать некоторых писателей, скрывающих за многословием скудость мысли и бедность чувств. Я расту сам и растет моя библиотека.
Каждая прочитанная мною книга занимает положенное место в моих мыслях и душе. Я честно не могу сказать, какая книга мною особенно любима. Все настолько разнообразно, интересно и увлекательно, что остается пожелать себе долгой жизни, чтобы узнать и изучить хоть крохотную часть мира.
Первое предложение - побудительное, невосклицательное
Второе - повествовательное, невоскл.
Третье и четвёртое предложения - побудительные, невосклицательные.
Пятое, последнее - побудительное, восклицательное
Глаголы с частицей "НЕ" - "Не боится, не сгоните, не обижайся, не забывайте", пишется всё раздельно.
Вопросы к глаголам - "Пусть воробей что делает?", "Что сделать котёнку и щенку?", "Согнать ли мотылька с цветка?", "Что делать с мошкарой?".
P.S. Какие-то они дурацкие получились. Исправьте меня, если есть лучше варианты.
Книг написано очень много и нет ни одного человека в мире, кто прочитал бы все книги — это история и вкусы каждой эпохи. Некоторые из них безнадежно утратили свою прелесть, другие — актуальны и читаются с интересом и сегодня. Каждый писатель мечтал писать на века, а вот получилось у него или нет, выясняется в последующих поколениях. Я не могу сказать, что люблю какую-то одну книгу.
У меня их много, они разноплановые, одни художественные, другие познавательные. Например, “Игра в бисер” Гессе открыла мне совершенно иной мир, наполненный вкусом к познанию, радостью бескорыстного труда, благоговейным отношением к культуре. А повесли В. Крапивина навеяли тоску, потому что мне уже не вернуться в детство, не мечтать о бескорыстном друге, потому что мы выросли и стали влюбляться, мы входим в фазу взрослых отношений. И здесь на смену Крапивину ко мне приходит М. Булгаков.
В романе “Мастер и Маргарита” я нахожу сарказм и иронию, которыми наполнен сам, любовь, о которой мечтает каждый. И еще — непередаваемую пушкинскую ноту в диалоге Воланда и Левия Матвея: “Почему же вы не возьмете его к себе, в свет? — Он не заслужил света, он заслужил покой”. Это перекликается со словами: “На свете счастья нет, но есть покой и воля…
” Если сказать о заветных именах, то это Честертон, Толкиен, Вудхауз. Я люблю не какие-то отдельные произведения этих авторов, а тот взгляд на жизнь, ту глубокую нравственную и радостную философию, на которой выросли их миры. Добрый сказочник Толкиен, завершающий своих “Хранителей” трагической истиной: “Я должен погибнуть, чтобы Хоббитания жила”.
Честертон, знавший, что настоящий социалий “так же не украсть бриллианты, как и египетские пирамиды”, но это “человек, который считает, что ваша собственная сажа вам не принадлежит”. Честертон всю жизнь, как от чумы, бежавший от славы и величия, но для истории ставший тем камнем, который будучи поначалу отвергнут зодчими, впоследствии встал в главу угла. Будхауз, каждым словом преданный своей Великобритании и смертельно оскорбленный ею. Он уехал в США, прожил там всю жизнь, отказавшись приехать даже для того, чтобы принять рыцарский титул. Но в каждой его книге — светлое солнце английской весны, любимые простодушно-лукавые герои, сражающиеся…
нет, не со злодеями, а с унылым, расчетливым, холодным и бездушным “взрослым миром”. Вечные дети, как дядя Фред; который обожает “расточать радость и свет”. Юрий Олеша говорил, что вся история литературы стоит на одной полке.
Это значит, что книги — не конкуренты друг другу, они — грани одного мира. Но у каждого есть такой кристалл, через который преломляется все остальное. У меня это Пушкин. Все, к чему стремится развитие человеческой души и разума, уже было сказано либо намечено у него.
Пушкин — это всеобъемлющая объективность, мудрость, но при этом согретая сердцем. Это острейший ум и тончайшее поэтическое чувство. Больше всего я люблю прозу Пушкина, его публицистику и его письма. Смешно и Алл С о ч. Р У неловко после него читать некоторых писателей, скрывающих за многословием скудость мысли и бедность чувств. Я расту сам и растет моя библиотека.
Каждая прочитанная мною книга занимает положенное место в моих мыслях и душе. Я честно не могу сказать, какая книга мною особенно любима. Все настолько разнообразно, интересно и увлекательно, что остается пожелать себе долгой жизни, чтобы узнать и изучить хоть крохотную часть мира.