Намедни, когда мы не видались целые два дня и на третий день встретились, мы уже было и схватились за шляпы, да благо опомнились вовремя, опустили руки и с участием друг подле друга.
Есть что-то неизъяснимо трогательное в нашей петербургской природе, когда она, с наступлением весны, вдруг выкажет всю мощь свою, все дарованные ей небом силы опушится, разрядится, упестрится цветами...
Нарочно буду заходить каждый день, чтоб не залечили как-нибудь, сохрани его господи!..
Наконец я только сегодня поутру догадался, в чем дело.
Дорога моя шла по набережной канала, на которой в этот час не встретишь живой души.
Итак, вы понимаете, читатель, каким образом я знаком со всем Петербургом.
Но миг проходит, и, может быть, назавтра же вы встретите опять тот же задумчивый и рассеянный взгляд, как и прежде, то же бледное лицо, ту же покорность и робость в движениях и даже раскаяние, даже следы какой-то мертвящей тоски и досады за минутное увлечение...
Две минуты, и вы сделали меня навсегда счастливым.
И моложе-то она была в старину, и солнце-то было в старину теплее, и сливки в старину не так скоро кисли — всё в старину!
Я покраснела, и он покраснел.
В этот раз бабушка не посылала, а мне самой надо было за чем-то.
Намедни, когда мы не видались целые два дня и на третий день встретились, мы уже было и схватились за шляпы, да благо опомнились вовремя, опустили руки и с участием друг подле друга.
Есть что-то неизъяснимо трогательное в нашей петербургской природе, когда она, с наступлением весны, вдруг выкажет всю мощь свою, все дарованные ей небом силы опушится, разрядится, упестрится цветами...
Нарочно буду заходить каждый день, чтоб не залечили как-нибудь, сохрани его господи!..
Наконец я только сегодня поутру догадался, в чем дело.
Дорога моя шла по набережной канала, на которой в этот час не встретишь живой души.
Итак, вы понимаете, читатель, каким образом я знаком со всем Петербургом.
Но миг проходит, и, может быть, назавтра же вы встретите опять тот же задумчивый и рассеянный взгляд, как и прежде, то же бледное лицо, ту же покорность и робость в движениях и даже раскаяние, даже следы какой-то мертвящей тоски и досады за минутное увлечение...
Две минуты, и вы сделали меня навсегда счастливым.
И моложе-то она была в старину, и солнце-то было в старину теплее, и сливки в старину не так скоро кисли — всё в старину!
Я покраснела, и он покраснел.
В этот раз бабушка не посылала, а мне самой надо было за чем-то.