Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату — нары Бубнова.
В левом углу — большая русская печь; в левой — каменной — стене — дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя.
За столом, у самовара, Квашня хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку.
Чтобы я, — говорю, — свободная женщина, сама себе хозяйка, да кому-нибудь в паспорт вписалась, чтобы я мужчине в крепость себя отдала — нет!
Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем...
Когда я был мальчишкой... служил на телеграфе... я много читал книг.
Дай мне пятак, и я поверю, что ты талант, герой, крокодил, частный пристав.
А я на тебя полтинку накину, — маслица в лампаду куплю... и будет перед святой иконой жертва моя гореть.
Жена твоя зачахла от твоего злодейства... никто тебя не любит, не уважает... работа твоя скрипучая, беспокойная для всех.
А я вас всех люблю... я понимаю, братия вы моя несчастная, никудышная, пропащая.
Правый угол занят отгороженной тонкими переборками комнатой Пепла, около двери в эту комнату — нары Бубнова.
В левом углу — большая русская печь; в левой — каменной — стене — дверь в кухню, где живут Квашня, Барон, Настя.
За столом, у самовара, Квашня хозяйничает, Барон жует черный хлеб и Настя, на табурете, читает, облокотясь на стол, растрепанную книжку.
Чтобы я, — говорю, — свободная женщина, сама себе хозяйка, да кому-нибудь в паспорт вписалась, чтобы я мужчине в крепость себя отдала — нет!
Вчера, в лечебнице, доктор сказал мне: ваш, говорит, организм — совершенно отравлен алкоголем...
Когда я был мальчишкой... служил на телеграфе... я много читал книг.
Дай мне пятак, и я поверю, что ты талант, герой, крокодил, частный пристав.
А я на тебя полтинку накину, — маслица в лампаду куплю... и будет перед святой иконой жертва моя гореть.
Жена твоя зачахла от твоего злодейства... никто тебя не любит, не уважает... работа твоя скрипучая, беспокойная для всех.
А я вас всех люблю... я понимаю, братия вы моя несчастная, никудышная, пропащая.