Приятели называли его тюфяком. За его медлительность, неповоротливость и неловкость. Если в классе писали контрольную работу, то ему всегда не хватало времени — он раскачивался только к концу урока. Вид у него был сонный, будто он только что проснулся или собирался уснуть. Он ходил вразвалку и обязательно задевал за край стола или сбивал стул. Если он пил чай, то на столе вокруг его блюдца образовывалась большая чайная лужа. И новые ботинки за неделю стаптывал так, словно вместе с Суворовым совершал в них переход через Альпы. У него все валилось из рук, все не ладилось.
Приятели называли его тюфяком. За его медлительность, неповоротливость и неловкость. Если в классе писали контрольную работу, то ему всегда не хватало времени — он раскачивался только к концу урока. Вид у него был сонный, будто он только что проснулся или собирался уснуть. Он ходил вразвалку и обязательно задевал за край стола или сбивал стул. Если он пил чай, то на столе вокруг его блюдца образовывалась большая чайная лужа. И новые ботинки за неделю стаптывал так, словно вместе с Суворовым совершал в них переход через Альпы. У него все валилось из рук, все не ладилось.