Ввысь подняться – в высь небесную взлететь, ввек не забыть друга – в век научно-технического прогресса, вконец разобидеться – убежать в конец переулка, носить пальто внакидку – одеться в накидку из шёлка, произносить врастяжку – отдать обувь в растяжку, вовремя войти – во время войны, костюм мне впору – в пору далёкой юности, втайне завидовать – в тайне кроется ответ, раздаться вширь – в ширь полей степных, поднять голову кверху – прикрепить к верху двери, опустить голову книзу – подставить к низу шкафа, взойти наверх – подняться на верх склона, назавтра будет праздник – отложить дела на завтра, налицо была ошибка – на лицо упала тень, насколько можно судить – на сколько эта сумма меньше необходимой, стрелять наудачу – надеяться на удачу, идти навстречу – идти на встречу с сыном, наутро выпал снег – строить планы на утро, явиться не вовремя – это вопрос надо решать не во время занятий, прочертить поверху – пройти по верху забора.
Савинов с трудом оторвался от работы. Спустившись с высоких подмостков, художник отошел от картины. Прямо перед ним во всю высоту запрестольной стены рельефно выделялось на золотом фоне почти оконченное изображение богоматери с младенцем на руках. Все дышало наивной и глубокой верой в этой картине: и золотое небо — торжественное, полное чудес и тайн библейское небо, и синие, тонкие утренние облака, служащие престолом группе, и трогательное сходство в лицах матери и ребенка, и милые изумленные личики кудрявых ангелов. И тем могущественней, тем неотразимей должно было очаровывать и умилять зрителя божественно-прекрасное лицо богоматери — кроткое и вместе с тем строгое, с этими как будто проникающими в глубь времен очами, полными безмолвной, покорной скорби.
В соборе было тихо. Только где-то высоко, под самым куполом, щебетали вперебой неугомонные воробьи. Лучи солнца наискось тянулись из окон золотыми пыльными полосами. Савинов все стоял и глядел на картину. Теперь он со своими длинными, небрежно откинутыми назад волосами, с бледными, плотно сжатыми губами на худом аскетическом лице как нельзя больше походил на одного из тех средневековых монахов-художников, которые создавали бессмертные произведения в тишине своих скромных келий, вдохновляясь только горячей верой в бога и бесхитростной любовью к искусству и не оставляя потомству даже инициалов своих имен. Священный восторг и радостная гордость удовлетворенного творчества наполнили душу Савинова. Мечты об этой русской богоматери он лелеял давно, чуть ли не с самого детства, и вот она возвышается перед ним во всей своей строгой и чистой красоте, и все убранство огромного храма, вся его царственная роскошь как будто бы служат для нее сплошной великолепной рамкой. Здесь, в этой гордости, не было места мелочному профессиональному тщеславию, потому что Савинов относился очень холодно к своей известности, давно перешагнувшей за пределы России. Здесь артист благоговел перед своим произведением, почти не веря тому, что он сам, своими руками создал его.
Ввысь подняться – в высь небесную взлететь, ввек не забыть друга – в век научно-технического прогресса, вконец разобидеться – убежать в конец переулка, носить пальто внакидку – одеться в накидку из шёлка, произносить врастяжку – отдать обувь в растяжку, вовремя войти – во время войны, костюм мне впору – в пору далёкой юности, втайне завидовать – в тайне кроется ответ, раздаться вширь – в ширь полей степных, поднять голову кверху – прикрепить к верху двери, опустить голову книзу – подставить к низу шкафа, взойти наверх – подняться на верх склона, назавтра будет праздник – отложить дела на завтра, налицо была ошибка – на лицо упала тень, насколько можно судить – на сколько эта сумма меньше необходимой, стрелять наудачу – надеяться на удачу, идти навстречу – идти на встречу с сыном, наутро выпал снег – строить планы на утро, явиться не вовремя – это вопрос надо решать не во время занятий, прочертить поверху – пройти по верху забора.
Объяснение:
Савинов с трудом оторвался от работы. Спустившись с высоких подмостков, художник отошел от картины. Прямо перед ним во всю высоту запрестольной стены рельефно выделялось на золотом фоне почти оконченное изображение богоматери с младенцем на руках. Все дышало наивной и глубокой верой в этой картине: и золотое небо — торжественное, полное чудес и тайн библейское небо, и синие, тонкие утренние облака, служащие престолом группе, и трогательное сходство в лицах матери и ребенка, и милые изумленные личики кудрявых ангелов. И тем могущественней, тем неотразимей должно было очаровывать и умилять зрителя божественно-прекрасное лицо богоматери — кроткое и вместе с тем строгое, с этими как будто проникающими в глубь времен очами, полными безмолвной, покорной скорби.
В соборе было тихо. Только где-то высоко, под самым куполом, щебетали вперебой неугомонные воробьи. Лучи солнца наискось тянулись из окон золотыми пыльными полосами. Савинов все стоял и глядел на картину. Теперь он со своими длинными, небрежно откинутыми назад волосами, с бледными, плотно сжатыми губами на худом аскетическом лице как нельзя больше походил на одного из тех средневековых монахов-художников, которые создавали бессмертные произведения в тишине своих скромных келий, вдохновляясь только горячей верой в бога и бесхитростной любовью к искусству и не оставляя потомству даже инициалов своих имен. Священный восторг и радостная гордость удовлетворенного творчества наполнили душу Савинова. Мечты об этой русской богоматери он лелеял давно, чуть ли не с самого детства, и вот она возвышается перед ним во всей своей строгой и чистой красоте, и все убранство огромного храма, вся его царственная роскошь как будто бы служат для нее сплошной великолепной рамкой. Здесь, в этой гордости, не было места мелочному профессиональному тщеславию, потому что Савинов относился очень холодно к своей известности, давно перешагнувшей за пределы России. Здесь артист благоговел перед своим произведением, почти не веря тому, что он сам, своими руками создал его.
Объяснение: